Холодный Аян. Очерки о чекистах Якутии

Вот как описывает в своих воспоминаниях Е. И. Первенцев эту встречу и ее последствия: «Летом шестьдесят седьмого года в Комитет госбезопасности республики поступила информация о том, что главлит (орган по контролю за изданиями республики), ссылаясь на КГБ, запретил издание книги Башарина об истории развития Якутии начиная с семнадцатого века. Естественно, это вызвало негативные отклики в среде творческой и научной интеллигенции. Мне было интересно познакомиться с содержанием книги Башарина. Прочитав монографию и ничего криминального в ней не обнаружив, я решил лично встретиться с ученым. По его выбору встреча состоялась в моем кабинете тет-а-тет. Она протекала в течение нескольких часов и для меня была очень полезной. Мы затронули самые широкие вопросы, в первую очередь, истории республики, судеб репрессированных Максима Амосова, Платона Ойунского, других деятелей литературы и искусства. Откровенно высказав свое мнение о книге, я сказал, что она полезная, важная и будет интересна читателям. Никаких препятствий для ее издания нет, а «спорный сюжет» (в нем Георгий Прокопьевич пишет о своем аресте), на который ссылался главлит, он как автор имеет право оставить или убрать по своему усмотрению. Башарин убрал из книги эту запись. Труд ученого после нашей встречи был издан. Я долго хранил экземпляр этого редкого издания с дарственной надписью автора»[12].

В рамках имевшегося законодательства (статья 70 УПК «Антисоветская агитация и пропаганда») КГБ боролся с идеологической диверсией стран блока НАТО, пресекал деятельность диссидентов (1960-х, 1970-х, 1980-х гг.), разрабатывал общественные организации националистической направленности в 1980-е гг, контролировал процессы в среде научной и творческой интеллигенции, в религиозных сообществах.

Особые полномочия, переданные отечественным спецслужбам правящей политической элитой, на определённых исторических этапах приводили к грубейшим нарушениям прав человека – массовым репрессиям, унёсшим тысячи человеческих жизней. Они разрушали основы конституционного строя. Специальные службы, выполняя политический заказ, как правило, сами становились объектами «чисток», а их кадровый состав подвергался «необоснованным избиениям». Так, по разным источникам, в 1930-е гг. подверглись необоснованным репрессиям от 10 до 13 тысяч сотрудников органов НКВД, сто процентов руководителей резидентур в период с 1937 по 1938 гг. (60 % личного состава иностранного отдела ИНО ГУГБ)[13].

Г. С. Сыроежкин, майор государственной безопасности (1936), один из активных участников операций по задержанию Сиднея Рейли, Бориса Савинкова, рейда по уничтожению белогвардейских банд и резидента США Шмидта в северных районах Якутии, был отозван из Испании в 1938 г., награжден орденом Ленина – и расстрелян как польский шпион.

В этой связи характерным примером является история Управления по Ленинградской области ОГПУ-НКВД-НКГБ-МГБ, в котором с 1934 по 1953 гг. были репрессированы 100 процентов руководителей.

Десятки высших руководителей МГБ, внёсших весомый вклад в дело укрепления безопасности нашей страны в период Отечественной войны, в 1953 г. были отстранены от занимаемых должностей и необоснованно репрессированы. Так, В. С. Абакумов был расстрелян в 1953 г., Н. И. Эйтингон и П. А. Судоплатов получили, соответственно, по 13 и 15 лет тюрьмы строгого режима, Я. И. Серебрянский, один из основоположников нелегального спецназа, умер во время допроса в 1956 г.[14]. Я. И. Серебрянский и Г. С. Сыроежкин были реабилитированы в 1956 г.

Апогеем чисток в системе госбезопасности в настоящее время явились события октября 1993 года, когда с формулировкой «за невыполнение приказа» указом президента Российской Федерации было расформировано самое элитное подразделение – спецназ «Вымпел». Более 500 офицеров оказались на улице, отторгнутые государством, которое они умели профессионально защищать[15].

Уничтожение одного из основных элементов в системе безопасности государства привело к предсказуемым последствиям: волна международного терроризма на какое-то время захлестнула российское общество. На страницах истории России остались глубокие рубцы провалов в Первомайске, Буденновске, Беслане, подрывы жилых зданий в Москве. Угроза в виде потери суверенитета стала объективной реальностью.