Холодный апрель

— Ну, хватит, — прервал его Тимонин. — Болтаем впустую.

— Впустую ли? Нельзя отождествлять население Германии с правящей в Германии преступной фашистской кликой.

Тимонин промолчал. Знал он эти слова, да только думал: пускай словами воюют такие, как этот старший лейтенант, а его дело стрелять, убивать, и чем больше, тем лучше. Убивать, не задумываясь, кто перед ним — отпетый фашист или равнодушный немецкий обыватель. Нельзя на фронте жалеть врага, нельзя думать, что он, дескать, тоже человек и у него есть мать, детки малые…

Закончив перевязку, Катюша погладила Карманова по плечу и, ни слова не говоря, выскользнула из машины. Курт тоже собрался было выйти, но старший лейтенант удержал его, сказав что-то по-немецки.

— Дайте нам возможность поговорить с этим мальчишкой наедине, — попросил он Тимонина.

— Допросить? Почему наедине?

— Побеседовать. Попробуем его распропагандировать.

— Этого сопляка? Что он поймет?

Старший лейтенант пожал плечами и не ответил.

— Пропагандируйте, чего меня-то спрашивать?

— Нужно, чтобы вы подождали с наступлением.

— Как это? — изумился Тимонин. — Вы что, рассчитываете уговорить немцев сдаться? — Он засмеялся и оглянулся на Соснина, молча стоявшего у двери.

— Всякое бывало, — неопределенно ответил старший лейтенант.

Тимонин в упор посмотрел на него. В тусклом свете автомобильной лампочки бледное лицо старшего лейтенанта казалось плоским, ничего не выражающим. Подумал: подержать бы окружение недельку-другую, чтобы завыли в замке от голода или еще от чего, тогда можно бы и поверить в добровольную сдачу. Но чтобы сразу, такого не бывает.

Он открыл дверь и спрыгнул на землю. Луна светила вовсю, дома были залиты молочным сиянием. Задержанный немчонок и две женщины неподвижно стояли посреди улицы, возле них топтался, переступал с ноги на ногу часовой.

— Пойду сам посмотрю, как там подходы от реки, — сказал он спрыгнувшему следом Соснину. — Оставайся тут, вытяни из этого немчонка все, что можно, а я в первую роту.

Городок кончился сразу. Ни огородов, ни сараюшек на отшибе, как в наших городках и поселках. Только что был плитняк тротуаров и брусчатая дорога. Но за последним домом дорога раздвоилась, ушла вправо и влево, отсекая окраину от широкого, залитого лунным светом блескучего поля, на котором все было как на ладони. Тимонин и сопровождавший его связной сначала передвигались по полю перебежками. От замка не стреляли. Тогда они пошли в рост. Торопливо пошли, согнувшись по привычке, не сводя глаз с темных стен, каждую секунду ожидая мельтешащих вспышек пулеметных очередей. Потом спустились в овражек, облегченно выпрямились, удивляясь беспечности немцев.

«Дрыхнут небось, — подумал Тимонин. — Пацаны, что с них взять. Поиграли и баиньки…»

Овражек вывел к реке, где, рассыпанная по редким кустам, окопалась первая рота. Окопались, правда, для отвода глаз, не окопались — обозначились. Солдаты знали, что оборону тут не держать. Это было непривычно. Любой рубеж копался серьезно, начиная с индивидуальных ячеек и кончая, если позволяло время, окопами полного профиля, ходами сообщения, блиндажами. Но сегодня даже у Тимонина не поворачивался язык требовать такой работы. У себя-то в тылу? Да еще имея задачу штурмовать этот проклятый большой дом? Сегодня короткий отдых после непрерывных боев и изнурительных маршей последних дней был нужнее всего.

— Где командир роты? — спросил у первого же встреченного им часового. Конечно, следовало бы поднять и отделенного и взводного, но он этого не сделал: пускай поспят.

— В будке, пожалуй, — ответил часовой, махнув рукой в сторону реки, незамерзшей, лежавшей черной бездной меж забеленных снегом берегов.

Будка была неподалеку, стояла у самой воды, должно быть, предназначенная для водозабора. Тимонин направился к ней и увидел бегущего навстречу лейтенанта Кондратьева.

— Спите?

— Никак нет. Греемся пока. — Он подождал и, видя, что комбат молчит, ждет еще каких-то слов, добавил: — Вы же сами велели оборудовать обогревалку.

Лейтенант был молод, совсем молод и неопытен для ротного. Но кого было еще назначить, если за последние две недели батальон потерял столько офицеров и в ротах никого не осталось старше лейтенанта.

— А замок? — спросил сдержанно.

— Что замок? Стоит.

— А вы, значит, греетесь?

— Не совсем так, товарищ капитан, — заторопился ротный, уловив недобрую иронию в словах начальника. — Стережем как надо.

— Нам не стеречь, а штурмовать предстоит. К стенам придется прорываться. От вас до стен ближе всего, вам и первое слово.

— А чего к ним прорываться, подползем потихоньку.

— Подползете? Пробовали? — живо заинтересовался Тимонин.

— Лейтенант Матарыкин только что оттуда. Да вон он бежит.

От будки, застегиваясь на бегу, спешил командир взвода разведки.

— Спал? — спросил Тимонин.

— Никак нет. Подсушиться пришлось. Канава там у стены. С водой.

— Ну и что стены?

— Стены как стены, каменные, холодные. Понизу сплошь валуны, а повыше кирпич.

— Это и так видно. А вот как в замок попасть?

— Там калиточка есть, железная. Подорвем гранатами.