Холодный гранит

Всю дорогу по городу их водитель в стиле футбольного комментатора вел непрерывный репортаж о том, как тяжело работать на муниципальный совет и почему он не может бросить эту работу и перейти на другую, не потеряв полагающиеся ему привилегии. Логан выключил звук, изредка всплывая на поверхность со случайной фразой, вроде «Это просто ужасно!» и «Могу представить, как вы себя чувствуете», чтобы парню было приятно. А сам сидел и смотрел в окно на медленно проплывающие мимо серые улицы.

Час пик как раз подходил к тому моменту, когда все, кто должен был уйти с работы полчаса назад, вдруг решили, что опаздывают. То здесь, то там на глаза попадалась сидящая за рулем глупая человеческая душа, с сигаретой, зажатой в зубах, с полностью опущенным стеклом. Выпускающая наружу дым и впускающая внутрь моросящий дождь. Логан с завистью смотрел на них.

У него появилось чувство, что детектив-инспектор Инш своей речью о «привилегиях звания» хотел сказать ему о чем-то еще. О чем-то неприятном. Он медленно провел рукой по голове.

Не удивительно, что Инш прочел Стиву закон об охране общественного спокойствия и порядка. Один пьяный полисмен может всей конторе доставить кучу неприятностей. Логан представил газетный заголовок: «Голый легавый погрозил мне своей дубиной!» Если бы он был непосредственным начальником Стива, он тоже устроил бы ему хорошую взбучку.

Вот тут-то и кликнуло. Инш ведь прямо сказал: «Это одна из привилегий вашего звания: вы наблюдаете за теми, кто находится ниже вас на ветках дерева». Он — детектив-сержант, Стив — констебль. Они вместе гуляли, облажались и Логан ни черта не сделал, чтобы не дать констеблю напиться до поросячьего визга и раздеться догола как полному идиоту.

Логан застонал.

Это задание было наказанием как для Стива, так и для него. Через двадцать пять минут они выбрались из машины Нервного Засранца у полуразрушенной фермы, расположенной на удаленном, хаотично застроенном участке земли на окраине Культса. То, что осталось от дороги, захватил подлесок. Само невзрачное здание фермы стояло, насупившись, у конца дороги, и серый камень проливал слезы под нескончаемым дождем. Вокруг расползлись брошенные хозяйственные постройки, остановившись на пустырях, заросших травой и сорняками по пояс высотой. Стебли и листья разросшегося крестовника и дикого щавеля стали ржаво-коричневыми под зимним небом. На покрытой шифером крыше выделялись два оконных проема, глазевшие на мир невидящим взглядом. Внизу, на красной полинялой двери, краской была выведена цифра шесть. На каждом из беспорядочно разбросанных строений белой краской был намалеван номер. Каждая поверхность лоснилась от моросящего дождя и отражала ровный серый дневной свет.

— Уютненько, — сказал Логан, и тут же в нос ему ударил запах. — О Господи Иисусе! — выдохнул сержант и закрыл рот и нос ладонью.

Это была отвратительная затхлая вонь разложения. Запах мяса, слишком долго лежавшего на солнце.

Запах смерти.

11

Констебль Стив икнул, потом еще раз и ринулся в кусты, где его с шумом и обильно вырвало.

— Вот, вы видите? — сказал Нервный из муниципального совета. — Я ведь говорил вам, что это ужасно? Говорил?

Логан кивнул и согласился, отчасти просто потому, что не смог произнести ни одного слова.

— Соседи жаловались на запах еще с прошлого Рождества. Мы посылали письмо за письмом, но ответов не получали. — Мужчина с незапоминающимся именем прижал к груди свою кожаную папку. — Понимаете, даже почтальон отказывается привозить сюда почту.

— Действительно… — проговорил Логан. Это объясняло, почему они не получали ответов. — Давайте посмотрим, нет ли там кого-нибудь, — прибавил он, отвернувшись от икавшего констебля, и начал прокладывать путь сквозь джунгли.

Человек из муниципального совета позволил ему идти первым, и Логан не удивился этому.

Когда-то за главным зданием фермы хорошо ухаживали. На потрескавшемся камне остались пятна белой краски и изогнутые кронштейны, чтобы вешать корзины с цветами. Сейчас водоотводы заросли травой, преграждавшей путь воде: она перетекала через край и растекалась по земле. Дверь много лет не видела свежей краски. Ее последние остатки уничтожили погода и осы, оставив голое выбеленное дерево и маленький железный номер, прикрученный посредине шурупами, почти неразличимый из-за ржавчины и грязи.

Логан постучал. Они стали ждать. И ждали. И ждали. И…

— Да ради всего святого! — Логан отошел от двери и пошел вдоль дома по разросшейся траве, заглядывая в окна.

Внутри дом был погружен во тьму. В полумраке громоздилась мебель, но какая именно, было невозможно определить из-за грязного стекла.

Логан вернулся к входной двери. Тропинка, которую он протоптал в высокой траве, отметила пройденный путь. Логан закрыл глаза и попытался не выругаться.

— Здесь никого нет, — сказал он. — Несколько месяцев никого не было. Если бы здесь кто-нибудь жил, траву между домом и дорогой давно вытоптали бы.

Человек из муниципального совета посмотрел на дом, потом на Логана, потом взглянул на часы, затем вытащил блокнот из своей кожаной папки.