Холодный мир. Сталин и завершение сталинской диктатуры

После первых неприятностей, связанных с обвинениями против ленинградцев, у Вознесенского возникли новые проблемы, непосредственно касающиеся его деятельности в Госплане. По свидетельству Микояна, при обсуждении планов экономического развития на 1947 год в Политбюро (Микоян не называет дату но, скорее всего, это было в ноябре 1948 года) Сталин поставил перед Вознесенским сложную задачу. Он предложил, в частности, наметить такие плановые задания, чтобы в первом квартале 1949 года избежать обычного сезонного падения объемов производства по сравнению с четвертым кварталом предыдущего года. Настрой Сталина, который на фоне благоприятного 1948 года явно вел дело к наращиванию темпов индустриального роста, был настолько очевиден, что Вознесенский не посмел ему перечить. По мнению Микояна, Вознесенский не мог не понимать, что такое задание на первый квартал невыполнимо, но ответил согласием, потому что «видимо, психологическая обстановка была такая»[283]. Принятое решение предусматривало рост промышленной продукции в первом квартале 1949 года по сравнению с предыдущим кварталом на 5 %.

Пороки этого решения обнаружились очень быстро. 15 декабря 1948 года три руководящих работника Госплана обратились к Вознесенскому с запиской, в которой сообщали, что в связи с перевыполнением плана четвертого квартала 1948 года намеченный 5-процентный прирост потребует увеличения выпуска валовой продукции промышленности в первом квартале на 1,7 млрд руб. (до 45,4 млрд руб.). Вознесенский, как следовало из его резолюции, согласился с этим предложением и поручил внести соответствующие изменения в план[284]. Однако по каким-то причинам план на первый квартал был оставлен без изменений, хотя план на 1949 год в целом подвергся соответствующей корректировке.

Скорее всего, никто не обратил бы внимание на нестыковки в плане первого квартала, если бы к Сталину не обратился с запиской заместитель председателя Госснаба СССР М. Т. Помазнев. Помазнев писал, что директивы правительства о росте промышленного производства на 5 % Госпланом проигнорированы. Записка Помазнева, видимо, была составлена в феврале. Нельзя исключить, что инициатива Помазнева была составной частью атаки Берии и Маленкова против Вознесенского. Во всяком случае, вскоре Помазнев был назначен на влиятельный пост управляющего делами Совета министров СССР, а в 1953 году, сразу после ареста Берии, снят с него. Сталин дал поручение Бюро Совета министров СССР рассмотреть сигнал. Вознесенский пытался сопротивляться, однако Бюро поддержало Помазнева. 1 марта 1949 года от имени Бюро Сталину был представлен доклад, критикующий позицию Госплана. Доклад был вынужден подписать и сам Вознесенский. Правда, пока речь шла об отдельных ошибках и необходимости исправления планов на первый и второй квартал 1949 года. Более широкие и резкие выводы не делались[285]. Несмотря на это, сам факт проверки деятельности Вознесенского, одобренный Сталиным, был для оппонентов Вознесенского серьезным сигналом. Он свидетельствовал о том, что атаки против Вознесенского можно продолжать.

Вскоре Берия предпринял еще один шаг для дискредитации Вознесенского. Микоян описывает эти события так. Берия через своего агента в Госплане получил записку заместителя Вознесенского, в которой говорилось, что реальный план на первый квартал не обеспечивает выполнения решения о приросте промышленной продукции. Вознесенский якобы написал на записке «в дело», т. е. не дал ей ход. Берия на встрече у Сталина положил этот документ на стол[286]. Скорее всего, Микоян имел в виду уже упоминаемую записку трех работников Госплана от 15 декабря, назвав ее по ошибке запиской «заместителя Вознесенского». Об этом свидетельствует то, что именно записка от 15 декабря была размножена для рассылки членам Политбюро в связи с «делом Госплана». Именно эта записка фигурировала также в качестве одного из главных доказательств вины Вознесенского в постановлении Совета министров СССР «О Госплане СССР», утвержденном Политбюро 5 марта[287]. Формулы этого постановления, несомненно, отражали коренным образом изменившееся отношение Сталина к его недавнему фавориту. В нем говорилось: