Холодный поцелуй смерти

Темно-багровые пучины были в точности как раньше — пустые, беззвучные и неощутимые — в общем, никакие. Только на сей раз дымка была не далекой и не золотистой, она напирала со всех сторон, в глубине проскакивали раскаленные золотые, медные и красные искры, словно солнечные лучи, озаряющие обратную сторону луны. Думать, что бы это значило, мне было ни к чему. Черная шелковая бечева уходила куда-то вниз.

Я крепко держалась за нее, но она была скользкая от крови, и я падала, падала…

Куда меня занесло, неужели в чистилище?!

И как мне теперь вернуть себе тело, не говоря уже о спасении девственников и похищенных призраков? Задействуй связи, сказала Козетта, — отличный совет, только она не уточнила, как и какие именно, а все потому, что не вовремя объявился Некро-Нил.

Я отчаянно нуждалась в помощи, но кто мне поможет, когда не с кем даже словечком перемолвиться, кроме компании других призраков и местного некромантишки, от которого ничего хорошего ждать не приходится? Естественно, если пробиться на какое-нибудь кладбище, можно поговорить с любым живым существом, главное — чтобы его занесло туда среди ночи. Я даже прикоснуться ни к кому не могу, потому что обрету плоть лишь на один час на границе суток, только вот ближайшая полночь — в канун Дня Всех Святых — традиционный срок, когда демоны обходят свои владения, поэтому в полночь будет, увы, уже поздно.

Падала я точно так же, как в прошлый раз, когда Малик проткнул меня мечом, но тогда я ухнула в прошлое, в собственную брачную ночь. Переживать все это еще раз мне не улыбалось — одного визита, на мой вкус, было примерно в сто раз более чем достаточно. Мне стало зябко, и я поежилась в темноте, продолжая скользить вниз. В прошлый раз меня звал Малик, его голос доносился словно бы и сверху, и снизу, но я все равно падала, а потом пришла в себя на следующее утро; следует ли из этого, что вниз — это прошлое? Но в прошлом, когда мне было четырнадцать, я не брала в руки меч Автарха, не клялась свести счеты с суженым, не встречалась с Козеттой, так что это было не воспоминание: это я, взрослая, побывала в прошлом. Вдруг у меня это получится еще раз? Вдруг мне удастся выбрать подходящий момент, чтобы занять собственное тело и все изменить?

Но когда?

Падение замедлилось, как будто шелковая бечева сочла нужным дать мне подумать.

В последний раз, когда я воскресла из мертвых, налицо был один нюанс: Малик призвал мою душу обратно в тело, и я очнулась и обнаружила, что это Малик гнался за мной той ночью, это Малик, а вовсе не Автарх вонзил в меня клыки. Я почувствовала, как рука соскальзывает с бечевы, как будто черный шелк читал мои мысли, и стала падать быстрее, в лицо хлестал ветер, как будто возвещая прибытие поезда…

…и в считаные секунды черная шелковая бечева истерлась и рассыпалась в прах.

Огорошенная, я зависла в багровой черноте, медленно описывая круги и вцепившись в тонкую красную нить, обмотанную вокруг левого запястья. Меня пронзила досада — острая и мучительная, совсем как бронзовый меч из моих воспоминаний. Вот зараза! Какими бы узами ни связал Малик мою душу, теперь они разорвались, и что прикажете делать? Неужели болтаться тут и ждать, хватит ли у Некро-Нила силенок вытащить меня отсюда, чтобы присовокупить к Ханниному выкупу? Или…

Я посмотрела на красную нить. Некро-Нил говорил, что заарканил мою душу в «Надежде».

Я перевела дух — хотя, казалось бы, дышать тут было нечем, — разжала кулак и выпустила нить…

…и тут же навстречу мне ринулись бежевые виниловые плитки. В поле зрения ворвались расплывчатые стены персикового цвета и ярко-оранжевые кресла, а в отдалении я увидела саму себя — я говорила с Некро-Нилом. Таддеуш, гоблин-исполин, стоял рядом с ним, красные с серебром волосы, собранные в хвост, ниспадали на плечи.

Я налетела на что-то холодное и твердое, но на что именно, было не видно. Лицо у Некро-Нила было пустое от морока, наше коротенькое общее прошлое протянулось за ним, словно череда стоп-кадров — до того самого момента, когда он вручил мне носовой платок и я прижала его к ссадинам на руке.

Вот когда он меня зацепил.

— Сида, я тебя искала! — раздался девичий визг. — Я должна тебе кое-что передать!

Я обернулась на голос, и девушка нацелилась на меня своим длиннющим ножом. Белые волосы ниспадали ниже пояса и развевались на несуществующем ветру, обрывки линялых серых кружев, бархата и атласа трепетали на истощенном теле сотней крылышек. Легкий аромат лакрицы и крови прилип к ней, словно вчерашний табачный дым.

То, что Бабочка меня видела, не сулило ничего хорошего ни мне, ни ей.

Я заглянула ей за спину.

Бобби, он же мистер Март, скорчился у двери лифта, прижав руки к животу, и под ним растекалась темная лужа крови. Малик, между черных бровей у которого залегла тонкая складка, смотрел на меня в обличье сдобной блондинки, а я — на Грейс, которая стояла на коленях и проверяла пульс у валявшейся без сознания, а скорее всего, судя по стоявшей рядом со мной девушке, попросту мертвой Бабочки. Рядом маячили два охранника.