Холодный путь к старости

«Когда-нибудь я напишу книгу, основываясь на этой истории, – решил Алик. – Конечно, Сапа с его бездной ума был против этой идеи. Я еще помню, как он сказал: «Ты думаешь, твоя история будет кому-то интересна? Не смеши!». Но надо же ради чего-то жить. Иначе грустно и почти бессмысленно, хотя, возможно, бессмысленно в любом случае, а пока надо затаиться и спокойно работать на будущее. Вот уж что бессмысленно – биться головой в стену: на стук приходят лишь черти, сминая неподдельные убеждения и созданный в детстве удивительный мир…»

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Мир пронизан иглами человеческого отношения в любом случае, даже когда человек пытается передавать события без собственной оценки. Его отношение проявляется уже в выборе события и его подаче читателю. Есть ли абсолютная правда? Может ли игла человеческого отношения, проткнувшая насквозь клубок события, пронзить все спирали, которые образовала нить, сматываясь в клубок? Можно ли, смотав нить, восстановить прежний клубок? Нет. Поэтому любые мемуары, любая публицистика – это такая же ягода на поле прозы, как хорошая художественная книжка. Такая же, но менее вкусная. Это один из взглядов на мир. Даже сухие статистические цифры, например, численности населения или добытой нефти, уже пронизаны отношением человека, их подающего, который не вникает в особенности подсчета и исключает процессы, создававшие эти цифры. Поэтому любое событие имеет ровно столько же толкований, ровно столько же вариантов правды, сколько людей его видело и пыталось анализировать.

Поэтому я уверен, что нашлось бы немало людей в маленьком нефтяном городе, где проходили вышеописанные события, которые, прочитав книгу, сказали бы:

– Все это чепуха. Семеныч, Хамовский, Тыренко и другие, так незаслуженно плохо расписанные в этой книжонке, были хорошими людьми. Семеныч любил детей и помогал детским садикам, Хамовский сделал маленький нефтяной город красивым добротным северным домом, Тыренко – милый неравнодушный человек, а Сапа, что он сделал из Сапы! Все было не так. Петровна – сама искренность и притягательная любовь…

Или:

– По-другому жить было нельзя. Это герои своего времени. Они создавали мир, как могли. Зачем старое вспоминать? Время такое. Пахали же.

Или:

– Если государство пострадало на деятельности Семеныча, Тыренко, Хамовского, то это не значит, что обогащались Семеныч, Тыренко, Хамовский. Может, они по глупости, от недалекого ума, по недопониманию…

И все это может быть правдой. Любой герой может стать антигероем, если взглянуть на него с другой позиции, но это была бы другая книга. Автор точно знает, что манера ведения дел, приписанная им Семенычу, была характерна для определенного круга людей, и он наградил Семеныча и других персонажей казнокрадской чертой. И эти черты в нем с большой долей вероятности были, на это указывали документы, которые автор использовал при написании книги, на это указывали очевидцы, но человека оценить точно столь трудно, сколь трудно дать точную картину Вселенной.

Даже работая над персонажем журналиста, который во многом близок автору, сложно сказать, был ли Алик правдоискателем и человеком честным или так же, как его противники, пользовался запретными возможностями и людьми, и пытался уложить мир в рамки своего представления о нем, то есть искажал. Последнее – правда с большой долей вероятности, поскольку многие писатели живут в придуманном мире. Эти миры имеют право на существование и существуют. А насколько удачным получился конкретный мир, втиснутый в эту книжку, мир, списанный с реального прошлого, а может, не такого уж прошлого, судить тебе, читатель. Только ты сможешь его оживить.

РАССКАЗЫ,

написанные Аликом после поражения

в политической битве

БЕЛЯШНЫЙ ДУХ

«Когда все аппетитно жуют, то голодающий схож с наказанным»

Холодильник походил на ящик Пандоры. Жрачкин боялся к нему прикоснуться. Стоило приоткрыть дверцу, как запах колбасы влек умопомрачительно, аж внутренности подрагивали. Сыр являлся солнечными бликами приморского юга. Непочатая бутылка водки – миражом убежденного алкоголика… Мысли о еде вились, как мухи, даже на морозе. Но Великий пост увлек Жрачкина. Он перестал жрать: пришпорил это постоянно одолевавшее желание и поскакал вперед на смирении и голодании, открывая в себе новые способности. Так, находясь в подъезде, он мог точно определить, в какой квартире и что готовится кушать. В магазинах его глаза автоматически пересчитывали акты покупки колбасы, пельменей, пива… Но он был тверд в своих постных начинаниях.

Примерно на тридцать пятый день поста Жрачкин заранее отварил себе на ужин пару свекл и морковей, а домашние внезапно, но без злого умысла нажарили искусительнейших беляшей. Жрачкин распознал это при входе в подъезд. Когда дверь в квартиру открылась, то желудок трепетно запел: «Ур-р-р, Ур-р-р…» Он не ошибся: на кухне зажаренными бочками золотились беляши и одуряюще пахли. Жрачкина волной запахов выбросило из квартиры в ближайший магазин, откуда он вернулся с тремя морскими окунями, надеясь создать из них моральный противовес беляшам.