Холодный ветер перемен

Потому что я занят — удивленно наблюдаю за мужиком лет тридцати, пытающегося открыть дверь моей машины. В руках у того были две фары, обе побитые! Это я не понял, они что, собираются сейчас их мне поставить?

— Валите отсюда, пока милицию не вызвал. Кто вас пустил? Где охрана? Гена! — бушует старик.

Пинаю рабочего, который уже вовсю шарится в моей машине, по заднице! Смачно получилось. Потом беру дедка за грудки, поднимаю и встряхиваю. Правда пришлось тут же бросить оного на бетонный пол — вылез ничего не понимающий, но очень обиженный подсрачником мужик. Из неприятного — в руках у него отвертка. Поэтому не размениваюсь на уговоры и бью левой в печень. Тот падает вместе с орудием преступления и получает от меня ещё пару пинков в туловище. Поворачиваюсь к дедку, пытающемуся отползти от разгневанного меня, и ору:

— Вы что, тут воровством занимаетесь?

— Толян, Толян! — повис на моих руках Бейбут.

По-моему, в первый раз он не пытается погасить конфликт, как умеет — кулаками, а решить мирно.

— Гена! — зовёт дедок. — Мужики!

К нам, топая сапогами по полу, бежит Илья и охранник, стоящий на входе. Те трудяги, которые были в подчинении у местного начальника, на помощь не спешат, похоже, не сильно его тут любят.

— Что случилось? — подбегает Гена. — Назар Яковлевич, звали?

— Илья, тут пытались мою машину разукомплектовать, случайно увидел. Иди, звони ноль-два. Думаю, это неединичный случай, — уже спокойно говорю я.

Остываю быстро, но злоба не прошла. Первая мысль — позвонить Власову, но рано же ещё, вторая — начальнику местной милиции, но он, вроде, сменился недавно. Потом решаю, что и моих горкомовских корочек хватит.

Глава 38

Сотрудники транспортной милиции не спешили, и я успел осмотреть свою машину. Вроде ничего не украли. Царапина раздражает, но понимаю, вины местных в этом повреждении нет. Бейбут тихонько отошёл в сторону, перекрывая путь к выходу для мастера, очевидно, чтобы тот не сбежал. Где же милиция эта?

Идут! Старший сержант и рядовой, молодые парни лет по двадцать пять, не больше.

— Старший сержант Малышев! Ваши документы? — представился один из них.

Менты очень похожи друг на друга — оба мордастые, лица красные, недовольные. У одного постоянно бурчит рация. Но, несмотря на схожесть, они всё-таки разные. Малышев выглядит усталым циником, а второй, лопоухий, похож на Павку Корчагина своим честным выражением лица.

Протягиваю сразу паспорт и корочки заведующего отделом в горкоме ВЛКСМ. Отношение моментально меняется.

— Поймали у нас на складе, пытались машины грабить, побили Копенко и меня, — с ехидством перечисляет все мои грехи Назар сын Якова, но сочувствия у прибывших не находит.

С одной стороны я — как видно, непростой человек, с другой — свой, считай, станционный начальник. Малышеву хоть разорвись.

— Что скажете, Анатолий Валерьевич? — кисло спрашивает мент.

— Вот моя машина сегодня пришла, вот документы на неё оформил уже, прихожу забирать, а этот, я так понял, Копенко, получает указания от начальника снять с неё фары, забрать инструмент и аптечку. Я не позволил, конечно, это сделать. Копенко кинулся на меня с отверткой, — киваю на валяющийся инструмент я. — Банда тут орудует. Надо проверить, сколько машин разукомплектованных пришло, например, за год, но это не ваша забота. Сейчас оформляйте этих двоих, я подойду, заявление напишу. Ещё и отвертка эта! И это в год семидесятилетия Великой Октябрьской революции!

Говорю уверенно, даже нагло, чтобы и тени сомнения не было, кто виновен.

— Парни, да что вы его слушаете? — недоумевает Назар Яковлевич. — Воришка это! Не в первый раз его тут вижу на станции! Промышляет! Вот помните шестнадцатого апреля у нас три машины без запаски пришли? Я его тут видел, внимание тогда не обратил, а сейчас…

— Я в это время на съезде ВЛКСМ в Москве был, а вечером встречался с товарищем Власовым, вон ребята знают кто это! — насмешливо говорю я.

— Так потом, наверное, и приехал. А что за Власов? Не родственник предателя? — перебивает мастер.

— Все-таки я попрошу вас, Анатолий, пройти с нами в отделение, — не глядя на меня, говорит сержант.

— Что ноги бить? Поехали, — соглашаюсь я.

— Куда?! Я машину ещё не принял! — возмущается дедок. — И ты должен расписаться за получение.

— Принимай. Где там тебе автограф черкнуть? — соглашаюсь я.

— Некогда мне твоей машиной заниматься, она сегодня только пришла, завтра к обеду забирать приезжай, — мастер пытается уйти.

Щас! Повторяю трюк с поднятием за лацканы.

— Что бюрократию разводишь? Я приму её в том виде, что есть, и распишусь. Ты потом можешь принимать машину или нет, твоё дело, но раз у меня нет претензий, то и у тебя не должно быть.

— Так нет претензий? — обрадовалась лопоухая честность в лице рядового.

Усталая циничность в лице старшего сержанта привычно поморщилась.

— Коль, у него претензии нет к комплектности, а есть к попытке воровства, а раз отвертка была, то, возможно, это не только воровство, а ещё и грабёж! Групповой! — весомо добавил сержант.

Пнутый и ударенный Копенко, до этого сидевший на бетонном полу тихо икнул.