Холодный ветер в августе

— А какого черта тебя это волнует?

— О, приятель, прямо промеж глаз. С первого выстрела — и прямо…

— Эй, Вито, хочешь пойти с нами сегодня вечером на бурлеск-шоу?

— Я на мели.

— Да? Тряхни старика на пару долларов. Мы идем втроем — я, Дон и толстый Герман.

— Отстань, нас не пустят.

— Что ты мелешь? Мой брат ходил вчера вечером, ему только восемнадцать и он еще ниже, чем я. Все, что тебе нужно будет сделать, это надеть рубашку, галстук и пиджак. Да их ничего не волнует. Даешь 99 центов — и тебя впускают.

— Ах, я не знаю, — сказал Вито. — Послушай, старик, у них классное шоу. Мой брат сказал, что это лучшее из всего, что он видел. Знаешь, кто в нем? Та телка, — которая живет в вашем доме. Эй, как это он утаил от нас такое?

— Ага…

— Она живет как раз в твоем доме…

— Что за колотушки…

— П-подожди-ка. Подожди… — Вито запнулся. — О чем ты говоришь?

— То есть… О чем я… Эта блондинистая телка с большими колотушками живет в вашем доме, нет?

— Ага, — Вито кивнул.

— Ну вот. Это она. «Таинственная девушка из Космоса». Брат сказал, что она просто довела его до того, что он… Поэтому да поможет мне Бог…

— Ты лжешь, — сказал Вито. Он встал и спустился вниз по ступенькам.

Парень, оказавшийся перед Вито, был озадачен выражением его лица.

— Эй, остынь, старик.

— Ты лжешь, — повторил Вито.

Все ребята, предчувствуя драку, встали.

— Клянусь Богом, — сказал парень, — если ты мне не веришь, спроси моего брата. Он сидел в четвертом ряду и он был так близко к ней, что смог разглядеть, что у нее под набедренной повязкой…

Вито рванулся вперед так быстро, что у него не было времени сжать кулаки. Он ударил открытой ладонью прямо по губам мальчика. Он видел только этот ужасный открытый рот и выбросил руку вперед, чтобы заткнуть его.

— Заткнись! — заорал он. — Ты врешь. Ты проклятый врун!

Парень отлетел назад и, не удержавшись на ногах, упал на асфальт.

Вито почувствовал на шее, на всем теле чужие руки. Он боролся, но они держали его.

— Перестань! Перестань! — кричал кто-то ему в ухо.

— Из-за чего ты начинаешь…

— Зачем ты уложил Франки…

— Если вы хотите драться, идите в переулок, не на улице же…

— Остыньте…

— Отпустите меня, — сказал Вито. — У меня рука в крови. Отпустите меня! Я не буду его больше бить. — Он яростно стряхнул их и вытер руку носовым платком. — Я не хочу, чтобы он врал мне о тех. кто живет в моем доме, — бормотал он, не глядя ребятам в глаза.

Парень тем временем встал на ноги и направился к Вито.

— Давай, — сказал он мягко, — ты хочешь драться, пошли туда. Давай, — его голос дрожал.

— Трус!

Их остановил вой сирены. На углу улицы, не более чем в 50 ярдах от них, останавливалась полицейская машина с белым верхом.

Двигаясь подчеркнуто-лениво, они начали разбредаться с пятачка. Вито еще с одним мальчиком направился на запад и пересек улицу. За считанные секунды лестница опустела, последний парень огибал угол, готовясь побежать как можно быстрее, как только он скроется из поля зрения полицейских.

Качаясь и шатаясь, прокладывая себе путь среди полупустых машин, Вито добрался до поезда подземки. Там, вдали от ярких огней, цветом напоминавших гнилушки, и теплого, сладковатого воздуха, как будто бы выжатого из дряхлого грязного матраса, он окунулся в сумрак и пахнущий землей ветер. Он причесал волосы и поправил галстук, используя грязное стекло дверей подземки в качестве зеркала. Затем, со всей осторожностью и тщательностью, чтобы не нанести и малейшего ущерба своему костюму, он сел, глядя на исчезающие красные и зеленые огни, которые проносились у него перед глазами, как астероиды, трепетали, а затем проваливались назад, в пустоту.

Он решил, что Франки дразнил его. Интересно, как много Франки знает? А если он что-то знает — если они все это знают — то почему он прямо не сказал это? Потому что я бы убил его, ответил он на свой вопрос.

Тогда зачем он сидит в поезде, разнаряженный, с парой старых отцовских очков в роговой оправе в кармане — чтобы выглядеть старше — почему он едет в Ньюарк? На бурлеск-шоу?

Он пожал плечами. Почему бы и нет? Может быть, она была там. Да ты с ума сошел, тут же упрекнул он себя. Эти сумасшедшие болваны не могут отличить одну даму от другой. В любом случае, сказал он себе, я никогда не видел бурлеск-шоу. Ну и что? Что за черт, я еду туда ради удовольствия. Почему и нет?

Продолжай! Выпутывайся из этого! Если она собиралась выступать в бурлеске, я бы это знал, не так ли? Неужели она бы мне не сказала?

Кроме того, это было смешно. Айрис, красивая женщина, леди. Она могла говорить грубости, она научила его многим… Он остановился, он был близок к тому, чтобы сказать «грязным» — многим грубым словам. Но в том, как она это делала, было что-то такое… Ну, она была леди, вот и все. То есть, это невозможно описать, но…

Конечно, подумал он, я действительно ничего не знаю о женщинах. Может быть, женщина может быть такой… такой… и в то же время, когда ты знаешь ее и говоришь с ней, она просто как…