Холокост и православная церковь

Располагавшееся в Париже на улице (рю) Лурмель, 77 общество «Православное Дело», почти весь период оккупации этой страны постоянно помогало евреям. В оккупированной части Франции у евреев уже вскоре изъяли предприятия, запретили работу в банках, страховых компаниях, торговле, ресторанах, гостиницах, рекламных агентствах и на транспорте. Германским оккупационным властям удалось склонить к сотрудничеству многих представителей французской интеллигенции, Радио-Пари и значительная часть прессы начали пропаганду нацизма. Под лозунгом «Франция для французов» осенью 1940 г. была создана «Молодая французская гвардия» — фактически банды антисемитов-погромщиков, а в январе 1941 г. — профашистская партия «Национальное объединение». Даже в «свободной» части Франции созданный прогерманским правительством маршала Петена Генеральный секретариат по еврейским делам проводил в жизнь Статут для евреев (ликвидацию их имущества и удаление с руководящих постов). В целях регистрации понятие «еврей» впервые получило свое определение во Франции в декрете от 27 сентября

1940 г., где говорилось, что евреями считаются принадлежащие к иудейской вере¹.

В результате возникла острая необходимость в свидетельствах о крещении, которые стали своеобразной «охранной грамотой» и могли помочь избежать унижений, ограничений, а возможно и гибели. К священнику Димитрию Клепинину начали поступать срочные просьбы о выдаче таких удостоверений евреям-нехристианам. И он решил с полного одобрения матери Марии выдавать свидетельства о принадлежности к своему приходу. Причем тех, кто искренне желал принять Православие, священник тщательно готовил к крещению. Другим же просто выдавал документ о принадлежности к лурмельскому приходу.

Размышляя о том, правильно ли он поступает, выдавая свидетельства неверующим, отец Димитрий спросил совета у матери Марии: «Как мне поступить с людьми, приходящими ко мне за свидетельствами о крещении, но признающимися, что они неверующие?» Она молчала, и тогда священник (по воспоминаниям С.С. Куломзиной) сам ответил на свой вопрос: «Я полагаю, что милостивый Христос дал бы мне это свидетельство, если бы я был в подобном положении. Я тоже должен исполнить их просьбу»¹⁶⁰¹⁶¹. Один из знакомых отца Димитрия, С.П. Жаба, писал, что за «его великую скромность и полное бесстрашие» священника «можно было бы назвать капитаном Тушиным Воинства Небесного»¹⁶².

Среди спасенных отцом Димитрием была Наталья Кирилловна Ружина — ее отца (украинца) арестовали в 1939 г. и отправили в лагерь в Северной Африке, а мать М.М. Ружина (еврейка) отказалась носить желтую звезду Давида, перешла на нелегальное положение и стала участвовать в группе Сопротивления. Зная это, отец Димитрий полагал, «что свидетельство о крещении может стать своего рода охранной грамотой, если не для матери, то хотя бы для ребенка». Позднее Н.К. Ружина вспоминала: «Он был глубоко верующим человеком, прекрасно относящимся к ней [матери]; потому-то и просил ее о позволении совершить обряд. Тем не менее, немало подобных свидетельств были выданы о. Димитрием и без его совершения. Тогда-то к нам попало Евангелие. Маму действительно несколько раз выручал листочек с грифом русской православной церкви на ул. Лурмель, в котором был засвидетельствован факт моего крещения. Этому человеку не только я — десятки людей обязаны жизнью». Подаренное священником Ружиным 28 декабря 1941 г. Евангелие с дарственной надписью хранилось в их семье все послевоенные десятилетия как святыня. Уже 22 декабря 1991 г. М.М. Ружина писала дочери пастыря Е.Д. Клепининой-Аржаковской: «Отец Димитрий — это икона, на которую я молюсь. Он, именно он, спас жизнь мне и Наташе. Когда мне тяжело, я обращаюсь к нему»¹⁶³.

Вскоре в картотеке отца Димитрия накопились сведения приблизительно о 80 новых «прихожанах». Согласно же нью-йоркской еврейской газете «Forward» от 17 апреля 1948 г., священник выдал сотни ложных свидетельств о крещении. При этом отец Димитрий не допускал вмешательства и контроля в этом деле. О том, с какой непреклонностью и бесстрашием действовал священник, свидетельствует его категорический отказ на однажды поступившее из Епархиального управления требование передать списки новокрещенных: «В ответ на Ваше предложение предоставить Вам списки новокрещенных, начиная с 1940 г., я позволю себе ответить, что все те, которые, — независимо от внешних побуждений, — приняли у меня крещение, тем самым являются моими духовными детьми и находятся под моей прямой опекой. Ваш запрос мог быть вызван исключительно давлением извне и продиктован Вам по соображениям полицейского характера. Ввиду этого я вынужден отказаться дать запрашиваемые сведения»¹⁶⁴.