Холостая война

— Вам в армии легче. Представляете, какая у них была «крыша»? И не у нас здесь, а в России. Там люди серьезные. Их не сковырнуть, они всем рулят. Наши спецслужбы под их дудку пляшут, да и мое начальство. Я же их всех вел, — майор показал на мертвые тела. — Почти о каждом их шаге имел информацию. Оставалось только накрыть. Но начальство… — Он развел руками. — Оно же с этого долю имело. Приказ — не трогать. Выше среднего звена в наркоторговле мы не поднимались. Так, ловишь наркоманов, мелких дилеров. Вроде бы как и идет борьба с наркотиками, а змеиную головку трогать не разрешают. Что я могу сделать? А вы сумели.

— Для меня это побочный продукт. Я, вообще-то, за афганскими боевиками охочусь. Но рад, если сумел хорошее дело сделать. — Подполковник крепко пожал руку майору, задержал ее в своих пальцах и перешел на «ты» — он всегда так делал, когда хотел полной искренности: — Говоришь, что я тебе помог, так попробуй помоги мне. Где они с афганскими наркокурьерами встречались? И кто этим занимался?

— На СТО в поселке. Там они гнездо свили, — уверенно ответил милицейский майор.

— Это место они уже спалили, туда не вернутся. Еще что-нибудь на примете есть?

— Больше ничего.

— Послушай, майор, может, я ошибаюсь, но, по-моему, с ними еще один урод был, который по дороге выскочил. Некогда мне было останавливаться и разбираться. Я-то их по головам считал. Такой в светлом костюмчике, холеный. Не бык, не качок. Интеллигентик. Я его мельком видел в джипе.

Майор задумался, засомневался. По его взгляду было понятно, что он знает, о ком идет речь, но не хочет себе неприятностей по службе. Ведь этого «интеллигентика» тоже прикрывали местные спецслужбы, запрещали брать его с поличным.

— Мне сказали наружку с него снять. А я самовольно оставил.

— Почему?

— Времена меняются. Думал, потом пригодится.

— Я понимаю, что ты рискуешь. Но и я рисковал, — Лаврухин кивнул на обгоревшие остовы машин.

— Черт с ним, надоело молчать. — Майор махнул рукой, открыл папку и достал из нее фотографию. — Вот этот?

— Он самый. — Подполковник тут же узнал Евгения Пономарева. — Где его можно найти?

— Адрес есть, но вряд ли он сейчас туда сунется. Он в арендованном особняке с этими уродами встречался. — Майор на всякий случай написал адресок и передал бумагу Лаврухину.

— А еще зацепки есть?

— Есть одна.

— Женщина, что ли?

— Она самая. Обычно все уголовники на бабах и палятся. Но тут особый случай. Тут не любовь. — Майор, как уж мог, в ментовских выражениях описал отношения Пономарева и Мириам.

— А как ее найти?

— Это несложно. Только опять-таки вряд ли он к ней сунется. Ему ноги уносить надо подальше.

Еще через час Лаврухин вместе с капитаном обследовал СТО, где пожарники успели погасить огонь.

— Пусто здесь, товарищ подполковник. Никого нет, все на джипах уехали. Но боевики точно тут были. Даже пара рюкзаков осталась.

— Уверен, что тайников нет?

— Я все проверил, даже стены простучал. Помещение промерил. Что снаружи, что внутри — размеры одни и те же. Нет тут места, чтобы десяти-пятнадцати людям спрятаться.

— А подвал?

— Тоже проверял. Все с фундаментом совпадает, схорониться негде.

К Лаврухину подошел командир спасателей:

— Мы тут труп нашли. Похоже, что афганец.

Двое пожарников с лопатами стояли на краю неглубокой могилы. Внизу виднелся мертвец, слегка присыпанный землей. Одежда на его груди почернела от запекшейся крови.

— Значит, точно они здесь были. Вот только куда ушли? — тихо проговорил подполковник.

Послышался звук подъезжающей машины. Из командирского «УАЗа» выбрался полковник ГРУ Бельский:

— Тебя можно поздравить, подполковник.

— Не с чем, — сухо ответил Лаврухин.

— Но наркотики же ты накрыл. А это большое дело.

— Мне с афганскими бандитами поквитаться надо.

— А я и не говорю, что нужно останавливать операцию по преследованию противника. — Бельский сдержанно улыбнулся. — Все остается в силе. У тебя есть зацепки, куда они могли направиться?

— Есть одна.

— Ну, все. Больше здесь делать нечего, — сказал Бельский. — Сворачиваемся. Мертвое — мертвым, живое — живым.

В бетонном подвале под гаражом царила прохлада. Песок время от времени тонкой струйкой высыпался из щели люка. На полу уже собралась небольшая горка. Электрическое освещение после пожара отключилось. Горел лишь фонарь, лежащий на полке стеллажа. Носильщики сидели вдоль стены и молчали, их лица были сосредоточенны. Командир строго-настрого запретил им передвигаться и разговаривать. Каждый гадал о том, что происходит наверху. Люди в любой момент были готовы взяться за оружие, лишь послышится, как кто-то копается в ящике с пожарным песком.

Только Али имел представление о том, что творилось на поверхности. Он сидел, припав ухом к трехдюймовой стальной трубе, торчащей из бетона. Другой ее конец выходил во двор. Вообще-то, труба служила для вентиляции, а не для подслушивания. Поэтому на время пожара ее пришлось заткнуть тряпкой. А вот теперь она являлась единственным каналом связи с внешним миром.

Али вслушивался в голоса, которые то отдалялись, то приближались, в шаги. Время тянулось бесконечно долго.