Холостяк

Итак, она вошла ко мне домой. Рекомендации родственников сделали свое дело - она уже мысленно считала себя моей невестой и потому почти не сопротивалялась моей настойчивости. Зацеловав ее до головокружения, я снял с нее трусики, приспустил свои бруки и, взяв в свои ладони ее ягодицы, насадил сокровенным местом на свой кол. Она заплакала в голос от боли, и я почувствовал, как мокро у меня на шее от слез, а на ногах от крови. Хрупкое женское существо подрагивало у меня в руках. "Любимая!" - выдохнул я от безмерной благодарности. Потом мы пили шампанское, которое оказалось у меня в холодильнике.

Я жил с ней почти полгода. Мы встречались, таясь от родителей, урывками. В постели у нас царило полное удовлетворение - мы прошли целый этап, перепробовав множество поз. Но, что касается совместной жизни, то чем больше я узнавал ее, тем тяжелее мне становилось от мысли, что я должен на ней жениться. Нет, она была славная, порядочная молодая женщина. Но у нее был какой-то унылый безвольный характер. Я чувствовал, что не могу подолгу находиться возле нее - ее пессимизм угнетал. Я долго мучился, испытывая угрызения совести за то, что лишил ее девственности до свадьбы. Она к этому относилась серьезно, и несколько раз повторяла, что отдалась мне только потому, что мы поженимся. И вот однажды я решился - сказал ей, что мы расстаемся. Она горько заплакала. Я убеждал ее, что наше расставание пойдет на пользу нам обоим. Она не отвечала и плакала навзрыд.

Потом мне рассказали, что целый год она жила, как во сне. Еще через год однокурсник сделал ей предложение. Она стала чужой женой, и больше я ничего не слышал о ней.

По ночам меня часто преследует один и тот же сон. Я вижу шеренгу женщин, с которыми я жил. Они выстраиваются в ряд в хронологическом порядке, и, следуя от одной к другой, я всматриваюсь в их заплаканные лица, стараюсь вспомнить их имена, вспомнить что-то хорошее в наших отношениях - то, что стало бы им утешением, а мне прощением.

В третий раз я нарушил девтсвенность не случайно, а поддавшийсь своей слабости. В то время я находился в длительной командировке в другом городе и снимал комнату в 2-х комнатной квартире. Вторую комнату занимала девушка. Почти полмесяца мы с ней не были знакомы. Работали в разные смены. Если и случалось обоим находиться днем в квартире, то каждый глухо закрывал дверь своей комнаты. Однажды в выходной я сильно подвыпил в одной компании. Вернувшись домой, лег спать. Утром проснулся несколько раньше из-за сильной жажды (накануне пили водку). Дружок стоял на 11.00, как железный кол - такое бывает от водки. Пошатываясь, я прошел на кухню, дверь в комнату девушки была открыта. Попив воды, я побрел обратно и возле ее комнаты остановился. Просунул голову за дверной косяк. Ее кровать стояла у стены, она лежала с открытыми глазами. "Доброе утро" - сказал я. Она приветливо улыбнулась. Тогда я, не раздумывая, шагнул к ее кровати и проворно залез под одеяло. "Хочу согреться у тебя" - пробормотал я не слишком отчетливо и прижался к ее телу. Она лежала, не шелохнувшись, пока я поглаживал ее живот, руки, шею, грудь. Но когда я принялся стаскивать ее трусики, она стиснула ноги и стала подвывать. Я, обняв, сковал ее и, бормоча что-то успокоительное, пальцем ноги изловчился уцепиться за резинку ее трусиков и одним рывком сдернул их. Потеряв последнюю преграду, она затихла и, сказав: "Все равно это должно было бы случиться", разжала ноги. Когда я удовлетворил свою страсть, она деловито скомкала запачканную кровью простынь, застелила свежую и пошла мыться. "Ну, что ж, - подумал я, - когда-нибудь надо и жениться. Она кажется славная девушка". До конца моей командировки мы жили вместе. Но я не ощущал восхищения или хотя бы состояния влюбчивости. Все шло как-то обыденно. В постели она бывала холодна - покорялась моей прихоти, но без огонька. В быту - та же покладистость и посредственность. "Что же мне всю оставшуся жизнь теперь маяться с ней? Из-за минутной слабости?" - думал я со страхом. А она уже привыкла ко мне за эти два месяца, рассчитывала на что-то, может быть даже любила. Мы никогда не говорили об этом. И я смалодушничал. Когда закончилась моя командировка, я собрал вещи и зашел к ней в комнату проститься. Она все поняла уже несколько дней назад - ходила сердитая, глаза были припухшие (видно плакала по ночам), увидев меня с вещами, громко заплакала и упала на кровать, сотрясаясь от рыданий всем телом. Чем я мог ее успокоить? Я вышел из комнаты и улетел из этого города.

Однажды, когда я вновь увидел во сне шеренгу знакомых женщин, мне подумалось: "Почему же они все в этой шеренге занимают одинаковые места? Встречаю здесь тех, с кем жил месяцы. Пусть те, с кем ты жил дольше, вытянут руки и займут большие места". И вот я вновь иду вдоль шеренги многие стоят с опущенными руками, другие вытянули их на уровне плеч... Алена! Ты тоже здесь! Сколько же тебе отвела места моя израненная память? Нет, тебе не хватит длины вытянутой руки? Я же... люблю тебя! До сих пор. Люблю..., зная, что никогда не смогу тебя вернуть.