Холостяк

Фонк. Это понятно. В ваши лета другие мысли в голове… А ваша почтенная тетушка играет?

Маша (немного обращаясь к Пряжкиной). Играют-с.

Фонк (Пряжкиной). В преферанс?

Пряжкина (с усилием). В свои козыри-с.

Фонк. А! я этой игры не знаю… Но вообще дамы имеют у нас право жаловаться на карты…

Маша (невинно). Почему же?

Фонк. Как почему же? Ваш вопрос меня удивляет.

Вилицкий. В самом деле, Марья Васильевна… (Маша страшно конфузится.)

Стратилат (выходя из передней, громогласно). Кушанье готово.

Мошкин. А, слава богу! (Все встают.) Милости просим, чем бог послал. Маша, дай руку Родиону Карлычу. Петруша, возьми Катерину Савишну. (Шпуньдику.) А мы, брат, с тобой. (Берет его под руку.) Вот так. (Все идут в переднюю. Мошкин и Шпуньдик позади всех.) Вот скоро мы на свадьбу так отправимся, Филипп… Да что ты это нос на квинту повесил?

Шпуньдик (со вздохом). Ничего, брат, теперь полегчило… А только, я вижу, в Петербурге – это не то, что у нас. Не-ет. Как озадачил меня!..

Мошкин. Э, брат, это всё пустяки. Вот постой-ка, мы бутылку шампанского разопьем за здоровье обрученных – вот это лучше будет. Пойдем, дружище! (Уходят.)

Действие второе

Театр представляет довольно бедную комнату молодого холостого чиновника. Прямо дверь; направо другая. Стол, диван, несколько стульев, книги на полочке, чубуки по углам, комод. Вилицкий сидит, одетый, на стуле и держит на коленях раскрытую книгу.

Вилицкий (помолчав немного). Митька!

Митька (выходя из передней). Чего изволите-с?

Вилицкий (поглядев на него). Трубку. (Митька идет в угол и набивает трубку.) От Родиона Карлыча сегодня записки не приносили?

Митька. Никак нет-с. (Подает Вилицкому трубку и зажигательную спичку.)

Вилицкий (раскуривает трубку). Да!.. Михайло Иванович, может быть, сегодня зайдет – так ты… опять ему скажешь, что меня дома нет. Слышишь?

Митька. Слушаю-с. (Уходит.)

Вилицкий (некоторое время курит трубку и вдруг встает). Это должно, однако ж, чем-нибудь кончиться! Это невыносимо! это решительно невыносимо! (Ходит по комнате.) Мое поведение, я знаю, непростительно грубо; вот уже пять дней, как я у них не был… с самого того проклятого обеда… но что ж мне делать, боже мой! Я не умею притворяться… Однако это должно чем-нибудь кончиться. Нельзя же мне всё прятаться, по целым дням сидеть у знакомых, ночевать у них… Надо на что-нибудь решиться, наконец! Что обо мне в департаменте подумают? Это слабость непростительная, просто детство! (Подумав немного.) Митька!