Холостяк

— Я заметил, что некоторое время назад ты сменила тему. А я собирался поговорить о «моих» женщинах.

Шарлотта очаровательно покраснела.

— Не хочу.

— Значит, тебе не обязательно говорить, но придется выслушать.

Одним плавным движением он уложил ее на спину и оседлал ее бедра.

Шарлотта нахмурилась.

— Ты нечестно играешь. И, между прочим, ты забыл заказать мне еду.

— Мы закончим этот разговор, и я раздобуду тебе столько печенья, сколько ты сможешь съесть, и еще кое-что.

Он преднамеренно вызывающим движением качнул бедрами.

— Это подкуп!

Но глаза ее затуманились, и Роман понял, что его поддразнивание ее возбуждает. Однако в эту самую секунду у нее заурчало в животе, и настроение изменилось. Шарлотта застенчиво улыбнулась.

— Кажется, у меня нет выбора: если я хочу есть, придется тебя выслушать.

— Думаю, ты права.

Но Роман был не прочь прибегнуть к сексуальным доводам, чтобы добиться своего. Он устроился так, чтобы не раздавить ее своим весом, но при этом чувствовать ее соблазнительные округлости. И это было чертовски приятно. Но отвлекаться было нельзя, слишком многое поставлено на карту.

— Просто выслушай меня. Во-первых, у меня такая насыщенная жизнь, что, поверишь ли, женщины в нее редко вписываются. Я тебе обещал никогда не лгать, и я говорю правду. И во-вторых, может, у меня раньше не было серьезных отношений, но теперь они точно есть.

Своим признанием Роман поразил не только Шарлотту, но и самого себя. В комнате повисло молчание. В глазах Шарлотты заблестело что-то подозрительно похожее на слезы.

— Ты сказал, что не будешь лгать.

— Кажется, в этом месте я должен почувствовать себя оскорбленным.

Шарлотта замотала головой:

— Я не говорю, что ты врешь.

— Тогда что?

— Не нужно делать из этого… — она помахала рукой между своим обнаженным телом и его, — нечто большее, чем есть на самом деле.

— А что именно есть на самом деле? — спросил Роман. Ему хотелось услышать, с чем конкретно ему придется бороться, когда он будет стараться заставить ее передумать.

— Секс.

Шарлотта нарочно принизила то, что между ними было. Роман понимал, что это лишь защитная реакция, но все же слова Шарлотты его задели.

— Милая, хорошо, что ты не давала такого же обещания не лгать.

Он дал ей понять, что не верит ни единому ее слову, и теперь уже она резко втянула воздух, поняв, что ее раскусили.

Роман глубоко вздохнул. В воздухе действительно пахло сексом, и это его возбуждало и заставляло желать ее, несмотря на то что она упрямо принижает то, что существует между ними. Это он уже выяснил. Вместе они переживали нечто гораздо более глубокое, чем просто секс.

Он своими коленями раздвинул ее бедра.

— Что ты делаешь? — спросила Шарлотта.

— Ты ведь сказала, что проголодалась? — Он не ждал ее ответа. — А еще ты сказала, что у нас с тобой только секс.

Он направил пенис между ее бедер и вошел в нее медленным, плавным движением, она просто не могла этого не почувствовать. Сам он чувствовал, еще как!

Губы ее приоткрылись, зрачки расширились. «Что он делает?»

— Я заставлю тебя съесть собственные слова.

Он был полон решимости сделать так, чтобы она всеми своими органами чувств ощутила, что он всегда будет частью ее. Он собирался доказать ей, что их объединяет нечто глубокое и многозначительное.

Двигаясь в ней мощными толчками, он безошибочно почувствовал отклик ее тела. Она тоже не смогла бы его отрицать — если возбуждающие звуки, которые она издавала, о чем-то говорили. Роман улавливал каждый стон, срывающийся с ее губ, и у него начинало щипать глаза, а к горлу подступал ком.

И позже, когда она уснула в его объятиях, он знал, что она тоже стала частью его. И, может быть, была всегда.

Когда на следующий день Роман повез Шарлотту обратно в город, солнце уже давно опустилось за горизонт, на небо взошла огромная оранжевая луна. На сердце Шарлотты легла тяжесть: время расставания пришло слишком быстро, и она оказалась к этому не готова.

После того серьезного разговора, который, впрочем, ни к чему не привел, стало легче. Они занимались любовью, потом кормили друг друга домашним печеньем, уснули в объятиях друг друга и проснулись на рассвете. Потом они устроили пикник на свежем воздухе, в прекрасном саду, позже пообедали с Иннсбруками, потом вернулись в свою комнату и, перед тем как уехать из «Инн», еще раз занялись любовью.

Роман, по-видимому, пребывал в таком же меланхоличном настроении, потому что они всю дорогу молчали. К тому времени, когда он проводил Шарлотту до квартиры, ее желудок словно скрутило узлом. Она была еще не готова с ним прощаться. Пытаясь как-то продлить время, проведенное вместе, она спросила:

— Интересно, были еще кражи?

— Я, конечно, не хочу, чтобы еще кого-то обокрали, но это сняло бы меня с крючка и женщины нашего города перестали бы меня преследовать. — Голубые глаза Романа насмешливо блеснули. — У меня алиби.

Шарлотта улыбнулась:

— Да, я понимаю, что ты имеешь в виду. Если никто не знает, что ты уехал из города, то вор не сможет использовать тебя как прикрытие. Если цель статьи в газете состояла именно в этом.

Роман пожал плечами.