Холостяк

«Через двадцать четыре часа». Эти слова звучали у Шарлотты в голове, пока она закрывала за Риком дверь и возвращалась к Роману.

— Осмелюсь спросить: где ты намерен прятаться весь следующий день?

Двадцать четыре часа, снова подумала она. Очень долгий срок для двух человек, чтобы оставаться взаперти. Хоть в одиночестве, хоть вместе. И это все время, которое им осталось? Или у Романа на уме что-нибудь другое?

— У тебя очень уютная кровать. Конечно, она была бы еще уютнее, если бы со мной лежала ты.

Сердце Шарлотты снова зачастило.

— Расскажи мне про Вашингтон.

Роман протянул руку, Шарлотта и оглянуться не успела, как он привел ее в спальню, и вот уже они оба удобно устроились на ее двуспальной кровати. Настолько удобно, насколько это было возможно, когда она каждую секунду ощущала близость Романа, когда мягкая кровать так и манила лечь, а воздух между ними едва ли не гудел от сексуального напряжения.

— В Вашингтоне влажно и уже жарко. Это хорошее место для жизни. Там жизнь бьет ключом.

— Ты собираешься сменить место жительства? Перенести свою базу из Нью-Йорка в Вашингтон?

— Мне предложили место редактора. Но на этой работе у меня было бы меньше свободы…

— Для путешествий? — подсказала Шарлотта, уже чувствуя по его тону, что он отказал известной газете.

— Да. Я хочу иметь возможность посылать свою работу с ноутбука. А редакторская должность требует присутствия на рабочем месте, потому что редактор должен быть доступным для подчиненных. Слишком много времени сидеть за столом.

Шарлотта в задумчивости прикусила щеку.

— Я понимаю, почему тебе не подходит работа, при которой ты должен все время торчать в Вашингтоне. Ты привык путешествовать по свету, писать большие репортажи и все такое.

— Я привык к тебе. — Его ответ застал Шарлотту врасплох. Он погладил пальцем ее щеку. — Я, знаешь ли, не могу торчать в Вашингтоне, если твой магазин — здесь.

Шарлотту охватили смешанные чувства: растерянность, досада, надежда. Досадовала она на то, что Роман ходил вокруг да около, вместо того чтобы высказаться прямо и понятно. Неожиданно для самой себя она толкнула Романа на кровать, прижала руками его плечи и оседлала его бедра.

— Давай-ка начинай все сначала и постарайся говорить на понятном английском. Ты согласился на эту работу или нет?

Роман некоторое время молча смотрел на нее, в его взгляде смешались смех и удивление. А еще, сидя на его бедрах, Шарлотта чувствовала, что он возбужден.

— Я не согласился на редакторскую должность.

Шарлотта уцепилась за одну тонкость:

— А на какую должность ты согласился?

— На должность обозревателя. Им очень понравился последний материал, который я написал дома, своего рода срез жизни провинциального городка. Они поняли, что я могу смотреть на вещи под разными углами. Я уволился из Ассошиэйтед Пресс и теперь могу работать, большей частью оставаясь дома, время от времени приезжая в Вашингтон. И я могу отправляться в разные экзотические края, когда мы захотим.

— Мы, — повторила Шарлотта. У нее пересохло во рту, и она с трудом шевелила языком, но это было так важно, что она все-таки ухитрилась выговорить: — Роман, где ты будешь жить?

— Там, где ты, Шарлотта.

Невероятно голубые глаза неотрывно смотрели в ее глаза.

Она заморгала. Ей не верилось, что этот заядлый путешественник, привыкший странствовать по всему миру, отказался от своей работы, чтобы обосноваться в Вашингтоне и Йоркшир-Фоллз. С ней. Она покачана головой.

— Роман, ты не можешь отказаться от всего, что ты любишь.

— Я не могу отказаться от тебя. Отсюда до Вашингтона всего пара часов лету, и то я не мог без тебя, а уж улететь на большее расстояние… это просто немыслимо, я умру от одиночества. — Он усмехнулся.

— Не преувеличивай, — предупредила Шарлотта. Она погладила его по щеке и обхватила голову ладонями. — Я хочу, чтобы ты был счастлив. Я не хочу, чтобы ты когда-нибудь пожалел о своем выборе и злился на меня.

— Любимая, ты сама сказала, это мой выбор. Я сам его сделал.

Еще до того, как получил ее согласие, поняла Шарлотта. Он предпринял вполне конкретные шаги, которые изменили его жизнь, он уже уволился из Ассошиэйтед Пресс и согласился на другую работу. И все это — еще не получив от нее никаких обещаний, согласия на совместную жизнь. Он выбрал то, что сам хотел выбрать. И хотя Роман ни словом не упомянул о детях и об этой истории с подбрасыванием монетки, Шарлотта достаточно хорошо его знала, чтобы понимать: его выбор не продиктован обязательствами перед семьей или жребием. Он слушался своего сердца.

Так же как она готова была послушаться своего, думала Шарлотта, глядя на раскрытый чемодан. Даже до того, как Роман вернулся, она уже перестала думать о той жеребьевке.