Хомякус советикус-1.2

Я походила по участку, походя укрепила канал для коммуникаций к баньке. Под руководством Жеки устанавливали столбы вдоль границы с участком Фёдорыча для линии электричества. Из приехавшего грузовичка выгружали трубы и складывали под навес. Канализационные укладывали вдоль канала к баньке. Пока все были заняты вспомогательными и подготовительными работами. К концу рабочего дня прямо на участок заехал тентированный военный камаз с прицепом, который все бросились разгружать. Шофёр мне протянул накладную с перечнем привезенного. Вскоре камаз покинул мой участок, а ребята скоро стали собираться к отъезду.

Проводили всех и дождались Фёдорыча, который вручил мне деньги за одежду сына. С утра на работе меня не будет, пусть он прикроет меня. Втроём уже в темноте отправились пешком в общагу. По пути разговаривали о жизни, Витёк после поездки в Одессу изменился, он впервые сам завёл речь о будущей их с Жекой жизни.

– Вернулся я в свой двор, а всё привычное мне прежде, стало чужим, я уже не хочу считать кусок цеха домом, мне захотелось даже дерево посадить во дворе. Беседку во дворе хочу, чтобы ветка с яблоком мне сидеть мешала. Я не понимаю себя сам. Раньше Виктора не мог понять: каждый день ездить на работу в цех, когда в нем можно жить. А он дом построил, сейчас с вдовой сошелся, она ждет его вечером, когда он задерживается, по телефону ему звонит и отчитывает его как пацана, а он молчит и терпит. Потом с восторгом нам жалуется. В дом свой меня никогда не зовёт, это только его дом и никого другого. Выходит, у меня то кроме Жеки и тебя никого и нет. Только после этой поездки в Одессу стал понимать твои слова о своём собственном доме для каждого из нас. Ведь твоя стройка показала, что построить дом нам по силам. Как здесь всё закончим, будем с Жекой по области присматривать места для домов и дальнейшей деятельности.

– Витёк, мы ещё по миру покружим, как люди другие живут посмотрим, а там уж и само решение придет где и как жить. Мы с вами, может, вообще в Майями жить захотим, в океане по утрам плавать будем.

– Нет, Мара, не пустят нас с Жекой за границу никогда. Я однажды в ОВИР сунулся, когда Жека в наёмники подался, морду ему хотел подправить, а мозги вправить. Так на меня там как на больного смотрели. Характеристики из парткома, профсоюза потребовали. Вот хохма, от папаши получить рекомендацию на турпоездку.

– Твой бывший родитель, Витёк, обеспечил тебе гражданство нескольких стран, так что учи теперь языки и ты у нас теперь космополит.

– Мара, а как же я, вы же меня одного не бросите? – влез Жека.

– Я без Жеки и шагу не сделаю за границу, одного его не оставлю.

– Вот с домом закончим и поездим пока без документов, потом решим, что нам сделать потребуется в будущем. Я Витёк, ещё поработаю над внешностью твоей, пора вам с Жекой ровесниками становиться. Ведь Жека сейчас на двадцать пять лишь тянет. А ты мою косметику вообще не применяешь, а это зря.

– Мара, я теперь следить буду за ним, пусть моим ровестником станет, вместе на танцы ходить начнем, с девчонками обжиматься. – мечтательно влез Жека.

Так болтая, дошли до общаги и разбежались по комнатам. На двери своей комнаты нашла послание от коменданта. Меня она непременнно хотела видеть.

Укладываясь спать пораньше, все мысли были о больных детях, которых предстояло завтра увидеть. Я ничего об этих детках не знала, но внутреннее неприятие их просто вопило. Да, я чужих детей не люблю, никогда, ни сейчас, ни в прошлом с ними не сюсюкалась. Своего племянника любила, но общение с ним ограничивала моя сестра, ей не нравилось, что Сашка иногда называл меня мамой и охотно со мной гулял. Мы с ним все мультфильмы в кинотеатрах просмотрели, подолгу гуляли, рот у меня в то время не закрывался, четырехлетнему крохе я рассказывала про башенные краны, когда проходили мимо стройки, про самолет, когда слышали его гул высоко в небе. Пока был крохой, вопросов не задавал, но слушал внимательно. Со своим сыном я также себя вела. Капризы я просто не воспринимала и мой сын не капризничал. В транспорте, даже в самолете сын ни разу не устраивал сцен. Он просто слушал, о чем я ему рассказывала. До сих пор вспоминаю как мы вместе посапывали днем, а его попка прижималась к моему животу. Жалею, что постоянно была занята, надо было плевать на все дела и заниматься только им. Как без желания он стал ходить в ближайший садик, а потом, когда там канализация залила всю территорию, мы втроём: я, Сенька и Дик-наш пёс, после моей основной сменной работы обходили все учреждения по второй работе, начиная с налоговой, а кончая горисполкомом. Как Дик всех умилял своей понятливостью, поводок брали только когда пытались его оставить за дверью этих учреждений, но он неизменно просачивался везде и смирно усаживался рядом с нами. Гуляли в то время по городу много, именно тогда сын выбрал садик в который захотел сам ходить. А чужие дети – это чужие люди, любить их ни к чему, у них есть близкие, которые им дарят свою любовь. Вот не хочу я смотреть этих детей, но раз обещала, придется.