Хомякус советикус-1.2

– Что ты спрашиваешь?

– Где твой подвал, где ты надумал хранить своё барахло, архив, наконец?

– Ох, прости, Мара, я растроен и плохо соображаю, ты не сердись. Я проведу сейчас.

Теперь мы спускались. В кухне был аналогичный механизм, как в Серебряном бору, подвал был ещё глубже, прямо в скале были ниши, служившие полками. Я подавала мешки, а он укладывал их в ниши. Винные бутылки укладывали лежа в специальные подставки для бутылок.

– Могу выделить тару для твоего архива, два чемодана, тебе надо?

– Да, для временного хранения не помешают.

Отправив Моню готовить ужин, достала оба чемодана, всё их содержимое оставила в рюкзаке, а пустые выставила рядом с мешками-архивом. Поднялась наверх, где уже суетился Моня. За окнами уже угасал день.

– Моня, я поднимусь в свою комнату и оденусь, буду через полчаса.

– Угу.

Я поднялась, проклиная Лею, испортила весь отдых. Оделась в то же, в чем прибыла сюда и уже была в своей комнате. По пустому коридору подошла к двери Леи и тихонько постучала, послышался всхлип, дверь открыла Лея с красными глазами, я молча поманила её в свою комнату. Мы бесшумно вошли в неё, я накинула полог и заорала на Лею:

– Что у вас произошло, что я сорвалась с отдыха, мне сообщили, что твой дед после просмотра твоей посылки чуть дуба не дал, чего ты шифруешься, говори сейчас же.

– Тише, Мара, нельзя так громко, всех разбудешь.

– Мне клещами вытягивать или пытать начинать?

– Умоляю, не кричи, я беременна.

– Поздравляю, дай взгляну.

– Ещё не заметно, но аборт уже нельзя делать, двадцать недель, если рожу, ребенка не выпустят, а я не брошу дитя.

– Не надо бросать, родишь и к деду переправим дитя. Только на учёт тебе не стоит вставать, я сама присмотрю за тобой. Ведь дед велел тебе мне доверять, что, трудно сказать было? Успокойся, через два месяца тебе стоит уволиться, уехать к родителям Жени помочь с уходом за тетей, бабушкой, найдешь кого. Родишь благополучно и через пару месяцев отправим дитя к деду. А ты вернешься к Жене. А через семь месяцев уже семья воссоединится. Ведь просто же всё. А ты чуть без деда не осталась. Думать надо.

– Мара, а не опасно младенца самолетом везти?

– Лея, ребенок не успеет даже и понять, что он уже у деда вместо мамы. За это не переживай.

– А я так растроена последнее время, просто черное какое- то чувство, а сейчас прям легко стало.

– Тебе двигаться больше надо, ручками на корячках полы мыть и с мужем любовью заниматься, ребенку это полезно. А сейчас деду записку пиши, а то он там раньше времени помрет от огорчения.

На большом листе стал появляться убористый текст, Лея писала быстро, исписала целую страницу, в конце прижала бумагу к губам, отпечатался розовый поцелуй. Сложенный лист остался у меня в руке, а после снятия полога она исчезла.

Я шагнула уже в свою комнату у Мони, переоделась в халатик и спустилась к нему. Он всё ещё был задумчив и рассеян. Вложила свернутый лист в его руку:

– Прочти и успокойся. Скоро станешь прадедом.

После прочтения записки, растерянность на его лице сменилась улыбкой и мечтательным взглядом.

– Ты опять меня вытаскиваешь из черной меланхолии. Я рад, но и опасаюсь чего то.

– Нечему тебе бояться. У тебя два месяца на подготовку к приёму беременной женщины. Рожать будет здесь. Реши все вопросы заранее. Её ребенок будет гражданином Израйля по рождению. На родине об этом не узнают. Думай теперь как это сделать.

Дальше вечер прошел в спокойной беседе о моих планах на выходные, а были они для Мони странными, я наметила посетить: католическтй собор Петра, блошиный рынок, рынок Кармель и строительные магазины, прогуляться по улицам.

В ужин пили водку Кристал, закусывали ржаным хлебом с салом и колбасками с чесноком, с солениями, иногда я прихватывала на вилку стряпню Мони. Хорошо посидели.

С первыми лучами солнца я уже была в море, наплававшись, на песке разминалась, чувстововала, как кожа покрывается новым загаром, потом опять заплыв и легкий бег до душа во дворе. Уже голой поднималась в свою комнату, чтобы одеться к завтраку. Сегодня суббота и шабат, все отдыхают.

Мы с Моней после завтрака вытащили второй шезлонг и всё утро провалялись на пляже, периодически плавая в теплой воде. Когда вода уже перестала освежать, вернулись в дом, в котором я обследовала все углы. Моня возился на кухне, мариновал мясо, на ужин у нас будет шашлык.

В обед есть не хотелось совсем, обошлись овощными салатиками и соками. Двигаться совсем не хотелось, но мне нужно посоветоваться с ним по многим вопросам. Конверт от Бори с фото африканских масок освободила, и все изображения выложила на столе. Моня на фото не отреагировал никак, но когда я рассказала откуда они, то он может эти фото показать специалисту, сам он масками никогда не интересовался. Конверт оставлю ему, вдруг они имеют ценность.

– Моня, ко мне попали некоторые документы, помоги их разобрать. Ни наследники, ни я, даже не заглядывали в эти папки. Показ начала с двух папок, из первого открытого чемодана. Моня стал доставать документы из первой папки. Когда все листы заняли всю столешницу, он сгруппировал их в три кучки.