Хомо пипогенус эректус

- Сверхважное. Я это себе помечу.

- Можешь занять комнату на верхнем этаже, прямо под крышей. Это будет ближе твоей сущности... Тебе легче оттуда вылетать и приводить все в порядок, верно? Ну как, договорились?

- Не совсем, - робко сказала Арапи. - Поскольку я теперь ношу ваше имя, было бы правильнее, если бы вы меня называли на "вы". Или, если хотите, я буду так же, как и вы, говорить вам "ты".

Радарро воспринял это как неслыханную дерзость, но побоялся, что Арапи опять пронзительно завизжит.

- Хорошо, остановимся на "вы". Теперь все?

- Я считаю, было бы более удобным, если б я жила в комнате рядом с вашей спальней. Тогда я намного быстрее могла бы оказывать вам услуги. Нет, нет!

- А еще лучше - если бы я спала в вашей комнате. Прямо рядом с вашей кроватью.

- Нет! - воскликнул Радарро.

- И еще: я хотела бы получать что-нибудь за свою работу.

- Вы получите пищу и одежду, как и прочие пипо.

- Я хочу получать деньги, - сказала Арапи.

- Ни один пипо до сих пор никогда не брал денег.

- А как же я буду совершенствовать свою личность?

- Мы успеем поговорить об этом.

Арапи настаивала:

- Нет, сейчас же.

Она надела большие очки, и в их черных стеклах Радарро показался себе совсем ничтожным мужичонкой. В двойном изображении - и оттого особенно ничтожным и особенно скупым. Но обвинить себя в скупости Радарро никому бы не позволил.

- Я буду давать вам, сколько потребуется, по мере надобности. - И подумал: "На этот несносный зеленый губной лак".

- Я хотела бы заключить с вами договор, - сказала Арапи.

Радарро предложил заключить договор с испытательным сроком:

- Я не получаю денег от вас, вы не получаете от меня. Пока мы не придем к единому мнению, что мы хотим установить прочные трудовые отношения. Разумеется, у вас будет здесь вдоволь еды и питья, а также одежды.

Своей сухой, с зеленым маникюром рукой пипо схватила его пальцы и пожала с такой силой, что они онемели. Поэтому при подписании договора Арапи сама вынуждена была водить его рукой.

- Я должен еще представить вас моей жене. Радарро надеялся, что жена прогонит Арапи. Оказалось - она была от нее в восторге.

- Наконец-то у нас будет домоправительница! Я позабочусь о вашем гардеробе, дорогая Арапи. - Она подумала о своих старых платьях, туфлях, шляпках, от которых ломились ее шкафы.

Арапи была ей симпатична, потому что она сочла ее уродиной, да и вообще дамой не человеческого рода.

- Дамы человеческого рода, - сказала фрау Радарро, - могут так легко избаловаться!

Она похлопала Арапи по спине, где, хоть и не очень сильно, выпирали крылья.

Та сунула договор за пояс узкой юбки и попросила разрешения пойти отдохнуть.

- Она может очень противно кричать, вот что я еще хотел тебе сказать, - сообщил Радарро своей жене.

Арапи больше не кричала и ни разу не заводила разговора о деньгах. Радарро не мог вспомнить, чтобы это слово хоть раз слетело с ее намазанных зеленым лаком губ. Она очень тихо разговаривала с прислуживающими пипо, которые очень тихо выполняли ее требования. Радарро иногда боялся, уж не оглох ли он: столь невероятная тишина стояла в доме.

- У меня ортогены ведут себя тише воды, ниже травы, - говорил он Ирреверзиблусу и Алеусу, которые не слышали его, ибо все еще пытались воспроизвести ортогенные звуки.

- Это лучшее доказательство, - делился он потом со своей женой, - что они сошли с ума и я один остался нормальным. А самое печальное, что как раз создатель пипо и пипогенусов, практически их отец, подвергся столь сильному их влиянию. Думаю, это произошло из-за того, что у меня к ним с самого начала было здравое экономическое отношение: я вкладывал в них деньги, Ирреверзиблус же вложил в них душу.

Но он не признавался супруге в том, что иногда к нему подкрадывается щемящее чувство тревоги при виде Арапи, тихо сидящей в каком-либо уголке дома, или на садовой ограде, или на дереве, полностью погруженной в себя, одетой в поношенные вещи его жены.

- Арапи, - спрашивал он тогда, - вам нечего делать?

- Напротив, - отвечала Арапи. - Все идет своим чередом, вы еще многое увидите.

Иногда она надевала черные очки, и Радарро старался в них не смотреть. Когда же она снимала очки, он был вновь собой недоволен: "Надо было мне взглянуть повнимательней". Но и в следующий раз он не осмеливался это сделать. Ему казалось также, что с появлением Арапи дом и его помещения начали постепенно, день ото дня приобретать сероватый оттенок. Ковер постепенно становился пепельно-серым из-за слоя пыли, припудрившей натуральный персидский узор. В доме вновь запахло старым грязным бельем пусть едва уловимо, зато весьма устойчиво.

И однажды Радарро увидел в углу уборочный автомат, весь покрытый пылью. Он нажал кнопку, но электроника не сработала. Он позвал Арапи. Та не появилась. Он искал ее по всему дому, а в гараже увидел, что все его автомобили в ужасно запущенном состоянии, неподвижные и частью даже разобранные. Кроме того, он не нашел вокруг ни одного пило.

Он обыскал весь сад, пока не услышал над головой шорох и взмахи крыльев. Пипо сидели на крыше, сбившись в тесный кружок вокруг Арапи, будто что-то насиживали.