Хомодайрес. Черное-Черное Сердце (СИ)

   На это заявление я чуть было не поперхнулся. Волколаки пресекают любое вмешательство в их приватность, за исключением случаев государевой важности. Даже пословица такая есть: Рад видеть, как перевертыш в вязке. А что бы кого-то добровольно пригласить в свою Нору, таких случаев не припомню.

   - А какие у нас самки! У них как раз период цветения, - распинался Сореей. - Свежая кровь нам жизненно необходима, для тебя же это не проблема Серебряный?

   Ого. По видимому здесь меня ждали. Именно меня. Вряд ли я настолько популярен, что в этакой глуши, за сотни верст до поселения разумных, слышали о хомодайресе Констанции. Кто-то предупредил Стаю о появлении гостя. Интересно кто и с какой целью?

   Я взял химеру под уздцы.

   - Только ради периода цветения, веди!

   Мы нырнули в густоту гигантских хвойных деревьев. Казалось сосны растут так близко, что среди них не пролетит и комар, но мой провожатый, гораздо более массивный нежели я, спокойно находил путь сквозь хитросплетения веток, бурелом и валежник. Я старался идти шаг в шаг, не отставая более двух метров. Всяк знает, что лес облюбованный волколаками становится частью некой экзосистемы и помогает своим симбионтам. Не думаю, что мне удалось продвинутся вглубь хотя бы на сто метров, блуждал бы кругами или просто застрял среди стволов. Правда существовал радикальный метод борьбы с этой магией оборотней - огонь. Несколько тысячелетий назад перевертыши настолько обнаглели, что решили объявить о своей независимости и отказались пускать контроль из хомодайресов. Тогда огонь выжрал сотни гектаров леса, популяцию сократили до шести десятков особей, а всех молодых щенков забрали на остров Ордена в качестве материала для изысканий.

   Химера нервничала, ее бока раздувались, а глаза налились красным, но команд слушалась без понуканий. Я успокаивающе потрепал ее между рогами, сунул в зубастый рот кусок вяленой медвежьей печенки.

   Минут двадцать мы пробирались молча и я чувствовал, как перекидыш напряжен, он постоянно оглядывался, проверяя иду ли я за ним, хотя его нос прекрасно оповещал о присутствии хомодайреса.

   - Далеко еще?

   - Где-то столько же. Скоро эта теснота кончится, пойдет просека. Мы ее специально, для удобства устроили. Молодняку гонять надо где-то спокойно, да и сподручнее так, сам увидишь.

   И действительно, некоторое время спустя деревья расступились и мы оказались на широкой, не меньше пятнадцати метров, лапотворной ленте. С правой стороны дороги метнулась безмолвная тень, передо мной приземлился крупный черный волк, насколько успел понять не перевертыш. Химера встала на задние лапы, забила в воздухе серпами-копытами. Хищник оскалил пасть, показывая белые ровные зубы и лиловый язык, морда напряглась, пошла складками, ноздри совсем не смешно задергались, раздалось чуть слышное, но от этого еще более пронизывающее рычание.

   Я даже не стал доставать серпы, полностью давая отыгрывать актерам пьеску.

   - Exspecta! Adhuc opus est. - произнес какую-то белиберду Сорей. Волчица, лишь сейчас я обратил внимание на свисающий живот и набухшие груди, видимо послушалась непонятной команды. Она прекратила рычать, подошла к вовкулаку и легла на спину подставив ему живот.

   - Извини Констанций, - искренне повинился Сорей. - Малаша беременна и настороженно относится к новым разумным.

   Он погладил живот волчицы и в этом жесте была такая интимность, что я вспомнил все что знал о перевертышах.

   Оборотни не могли размножаться обычным способом. Контакты между ними не приводили к появлению потомства. Для того что бы продолжить род нужен был укушенный в момент соития человек, тогда дети наследовали черты волка и хуманса. Либо потомство могли приносить обычнее волки, но у них рождались щенки, неспособные к трансформации. Надо ли говорить, что второй вариант считался среди вовколаков извращением.

   Однако людей взять было не откуда и слава Ночи! Вот и появлялись такие персонажи, как мой провожатый.

   - Надеюсь не об этом периоде цветения ты говорил? - подколол перевертыша.

   - О, что ты! Готов биться об заклад будешь на седьмой ночи от счастья.

   Я только хмыкнул и решил дать отдыха ногам. Химера с радостью приняла меня в седло, ощущение тяжести успокаивало животное, которое по-видимому волков не жаловало.

   Черная псина что-то рыкнула Сорею, он потрепал ее по загривку и та совершив красивый прыжок в мою сторону, пролетев прямо перед пастью химеры, скрылась в лесу. Поступок не умный. Мой скакун вполне мог со страха оттяпать ей пол башки, зубы позволяли, не уступая ни габаритами, ни остротой. Да и я мысленно провел смертельную траекторию от лезвий моих серпов до горла суки. Малаша даже не поняла, что могла умереть в эту секунду. А еще говорят, что животные чувствительней разумных.

   - Скажи, - обратился к Сорею, - за последний год, не происходило ничего странного?

   - Например? - удивился он.

   - Любое событие, которое меняет привычный уклад?