Хомодайрес. Черное-Черное Сердце (СИ)

   Мы опять друг против друга. Ракугава показывает жест, который можно однозначно истолковать во всех мирах, проводит указательным пальцем по шее. Будем считать, что играет на публику.

   Он молния, которая с места преодолев пять метров бьет рукой-копьем в шею. Голову качнул вниз, пальцы попадают в кончик подбородка, сдирают кожу и мгновенная боль в подреберье. Второе "копье" смачно входит, забирая часть жизни. Он совсем близко, так что я могу погладить его плешивую голову. Наношу удар коленом вперед со всей доступной скоростью. Он блокирует руками, но его отбрасывает от меня.

   Я истекаю кровью, одежда заляпана, в ногах появилась легкость, но тот, кто борется до последнего не может проиграть.

   Сбрасываю цепь с одного кусари легким нажатием и зажимаю серп между пальцами левой ноги, такому нас не учили. Много лет назад мне повстречался мастер экзотического боя из жаркой Лизилии. Он бился лишь ногами, зажав в них оружие, используя руки, как опору. Надеюсь, для пусторукого это станет неожиданностью.

   - Ха-хо-ху, - смеется хуманс и произносит странное слово, - капоэйра.

   Но мне не до его бормотаний. Подбрасываю тело и атакую, удар ногой в голову, корпус, голову, по ногам, делаю колесо, еще удар. Тщетно, Ракугава легко уклоняется. Атака в нижний уровень, прыжком в голову. Серп почти соприкасается с глазом хуманса, однако тот чуть уклоняется и его рука попадает мне по пальцам ноги, кама летит в сторону, провожаемая взглядом толпы.

   Если сконцентрироваться, вложить в удар последние силы, опытный противник всегда заметит. Забытый в правой руке серп ударил вяло, даже нелепо, из-за спины снизу вверх, вспоров хумансу пах. В его глазах нет и искры боли, только секундное замешательство, такой подарок надо отрывать с жизнью. Вот теперь вкладываюсь, всей скоростью, всей ненавистью к хумансам и кукловодам. Перекидываю каму в левую руку и вонзаю Ракугаве в глазницу. Он застывает не двигаясь, но и не падая, живой и уже мертвый. Подхожу к отлетевшему серпу. Пока иду вижу глаза Аулины, в них застыло странное выражение, радость и печаль одновременно. Поднял серп, надеюсь, что хуманс упадет сам, но он стоит, шевеля оставшимся глазом. Невозможная живучесть, острие вышло с противоположенной стороны черепа, любой бы уже сдох, но не порождение адского солнца.

   Я замахиваюсь для финального аккорда этого кукольного спектакля, успеваю заметить, как хуманс тянется ко мне рукой. "Хэк", свистит ветер, голова мастера "Пустой Руки" катится к стопам магистров. Ничего не чувствую. Судорожно проглатываю "обманку" и падаю рядом с трупом. Перед моим взором маячит раскрытая ладонь хуманса, на ней лежит монетка. Сознание уплывает, я лечу куда-то вниз, сквозь океаны и твердь, погружаясь все глубже в никуда и в никогда. А за мной минуя все преграды следует надпись - "высшая справедливость".

Хомодайрес. История пятая: ты просто кукла

   Память вытворяет забавные штуки, подсовывает ложные образы, события в которых я не участвовал, воспоминания вызванные угасающим сознанием. Я им не верю, не хочу помнить, но кто меня спрашивает? Стоит закрыть глаза, как поднимается занавес и передо мной разыгрывается одна и та же постановка...

   - Я здесь.

   Осматриваюсь. Вокруг ничего. Пустота яркого солнца. Делаю шаг на голос и вижу простой деревянный стол, зависший между тысячелетий. На нем стоит шахматная доска. Из бесконечности появляется кресло. Небрежно сажусь, оказываюсь напротив силуэта. Тело едва различимо зыбкими контурами, лица совсем не видно. Мне все равно кто там прячется за тенями. Все мое внимание привлечено к шахматной доске. Фигурки на ней живые. Каждая имеет свою волю, желание и чувства, но каждая ничтожна в рамках вечной игры. Я узнаю в пешках разумных с которыми меня сводила жизнь. Вот стучит в дверь хомодайрес, забравший мое будущее, вот он уже пытается выхаркать кровь из разорванного горла, эта картина приятна, она леденит матрицу, как осенний снег.

   Сцена меняется и я вижу необязательных женщин, которые любили меня и других, это неожиданно больно. Мне хочется сломать кому-нибудь шею, разбить кулаками эту карликовую жизнь.