Хонорик на тропе кладоискателей

– Не бойтесь, друзья! – раздался сверху, от купола, голос. – Сейчас я выключу этот мерзкий звук.

– Дядя Гриша! – воскликнул Ладошка. – Это он! Я же говорил, что не надо бояться!

Никто, конечно, не помнил, чтобы Ладошка такое говорил. Наверное, это ему так казалось.

И действительно, через секунду скрежет прекратился. Послышался шорох, издаваемый человеком, который слезает со стены, потом кто-то спрыгнул на землю.

– Ух как я переволновался! – выдохнул Григорий Григорьевич, включив фонарик и освещая им себя. – Не бойтесь, это я. Ну и сглупили же мы с вами, Петр Петрович! Я только наверху, когда услышал, как вы подходите, понял свою ошибку. Ведь я мог бы испугать детей! Хотел как лучше, интересней, а получилось… Все – нет никаких звуков, нет ничего страшного!

– Да, действительно… – пробормотал папа. – Ладошка здесь, что и говорить, лишний.

– Ничего не лишний, – не согласился Ладошка. – Я меньше вас испугался!

– А как же… – не понял Макар. – Как же вы прекратили это звяканье? Земля-то до сих пор еще дрожит.

– И будет дрожать, – засмеялся Григорий Григорьевич. – Еще ровно минуту. Пока не проедет поезд.

– Поезд? – удивленно переспросил папа. – Какой еще поезд?

– Самый обыкновенный, – объяснил художник. – Дело в том, что неподалеку в лесу – железная дорога. И как раз в полночь проходит груженый товарный состав. Его собственный шум заглушается деревьями, а вот земля… Земля подрагивает.

– А скрежет? Почему звякает купол? – спросила Соня. – Ведь звук доносился сверху.

– Вот разгадка этой тайны. – Григорий Григорьевич посветил фонариком на свою руку. На ладони лежала связка больших старинных ключей. – Какой-то умник повесил эти ключи на купол – есть там такой крючочек… И когда купол дрожит, то ключи, естественно, позвякивают, а купол, как огромная металлическая мембрана, усиливает этот звук. Видно, хорошо знаком с законами физики шутник, прицепивший эти ключики.

– Вот видишь, Ладошка, – засмеялся папа, – ничего страшного. Все так просто!

– Неинтересно, – поправил его Ладошка. – А я думал, привидение…

В его голосе было столько разочарования, что все засмеялись.

– Хотел привидение увидеть? – шутливо, как будто расстроившись, сказал Григорий Григорьевич. – Надо было мне в таком случае подольше посидеть на этой неудобной стене. Но, честно говоря, я испугался больше всех. Думаю, что же это такое: устроил, не подумав хорошенько, ночь ужасов для своих друзей!

Гул постепенно затихал. Теперь, зная про поезд, уже можно было расслышать в этом звуке удары колес. И как Макар раньше не различил эти перестукивания? Что и говорить, у страха глаза велики. Когда боишься, не до размышлений.

– Ничего-ничего, Григорий Григорьевич, – сказал папа. – Хоть и испугали вы нас, зато хорошо, что на примере показали, как просто все может быть объяснено. Наверное, и всякие там привидения превращаются в конце концов в силуэты деревьев или в пятна тумана. Я, помню, однажды вечером увидел очертания человеческого лица на дереве. Испугался, честно говоря… И только назавтра, вглядевшись, понял, что это просто рисунок ветвей! Ну что ж, пора домой, а то мама, наверное, заждалась нас.

Весело переговариваясь, вспоминая всякие подобные случаи, компания стала спускаться с холма. Макар еще раз оглянулся напоследок. И вдруг он опять увидел мелькнувший за часовней маленький огонек! Макар поколебался: сказать об этом? Но почему-то не хотелось. Все будут возвращаться к дому минут пять-десять, а ведь за это время вполне можно успеть вернуться наверх. В темноте легко оставаться незамеченным…

Макар отстал и повернул обратно. Вот и часовня, вот и открытая площадка – в полной темноте он по памяти выбирал дорогу. Кажется, огоньки мелькали за крайними развалинами. Как раз за ними можно будет и притаиться…

Большая свеча горела в углублении ниши, а возле нее сидели четыре тени. По негромкому голосу Макар узнал Ромео.

– И чего мы тогда тут торчим? – недовольно сказал он. – Спать пора. Сказали же, что пугать уже не надо. И ушли все – я слышал, что ушли.

– Не по пятам же за ними идти! – одернул его Сашок. – Выспишься еще, успеешь.

– Время идет, а мы ждем чего-то, – продолжал ворчать Ромео. – Чего ждем? Хотели же узнать у этого ученого точное место… Что, узнали?

– Да этот ученый сам ничего не знает! – отмахнулся Сашок. – Думали, что выложит все подробненько, так нет. Только еще большего туману напустил. Совпадение, большая вероятность совпадения… – Сашок словно передразнил кого-то. – А мы и сами знаем про совпадение. Нам точное место надо! Вот завтра и придется брать этого умника тепленьким. Раз у него эта рогулька вертится, пусть и вертит! Попробует пусть отказаться…

Макар лихорадочно соображал. «Ученый» – это Григорий Григорьевич? Почему ученый? А может… папа? «Умник» – это скорее всего он сам. Что это значит – завтра брать тепленьким? Его, Макара? Каким образом?

– Все, пошли, – сказал Сашок. – Простыню не забудьте. Хорошо, не пригодилась она, а то бы сами от страха… Боитесь небось?

– Нашел трусливых, – проворчал Ромео, поднимаясь.