Хоп-хоп, улитка

Конец фильмы.

А мы-то, мы-то знаиииим, что это ее последняя улыбка на годы вперед, потому что он-там-мертвый, и даже если кто до сих пор не плакал, теперь обязательно в соплях.

И следующие десять лет я этого фильма не видела и ничего о нем не слышала. А он был нужен настолько, что мой первый в жизни запрос в сети — «Ребенок в листве».

А когда я, прислонившись, открыла Апдайка, с первых же строк возник полуденный жар, вьющиеся волосы, веснушки, широкоскулое лицо с заостренным подбородком, Салли, и даже их идеальное место, где было так хорошо в первый раз и которое они потом никогда точно не могли найти. И в сто раз больше всего, чем в кино.

Ну, я вам скажу, это был катарсис, прям в метро.

И длился он ровно столько, сколько я позволила. Потому что я, точно зная, что чудеса на сегодня не планировались, что весна не оправдала и никогда не оправдывает, понаслаждалась минут десять и открыла последнюю страницу. Финальная строчка:

«— жет своей Салли: „Давай поженимся“».

Не то.

В последние дни меня преследует одно и то же видение. Как будто острым тонким ножом снимаю со своего левого бедра большой кусок кожи. Сначала вырезаю квадрат, а потом поддеваю за край и снимаю тонкую просвечивающую кожу. И кровь выступает прозрачными гранатовыми зернышками на темно-красном, неярком, почти сизом мясе. Не знаю анатомии, что там на самом деле под кожей, но вижу — так. Зато знаю, что означает такого рода видение. И я из последних сил не называю словами будущее, не думаю, не думаю, пытаясь закрытыми глазами разглядеть корни своих волос на внутренней стороне черепа.

* * *

Рассказали о прежней знакомой, что она переехала в деревню и «совсем опустилась». Не понимаю, как это — опустилась? что, косметику на ночь не смывает?! Говорят, ее муж выращивает мак в огороде. Ну так цветы — это прекрасно. Так и вижу белый домик, утопающий в красных маках… Только не надо мне о вреде наркотиков. Сейчас, например, пять утра. Я заснула в три, проснулась через два часа в состоянии «ни туда ни сюда». То есть ни снова заснуть, ни из постели вылезти. Ни поблевать, ни забыть. Даже голова не болит настолько, чтобы съесть пилюлю и провалиться в мягкое, а просто «ощущается». Печень деликатно стучит в живот, пытаясь рассказать, что ТАК с ней обращаться не нужно. Перепуганные кишочки докладывают, что где-то в моем теле бродит взбесившаяся селедка под шубой. Сердце не находит себе места и фланирует по грудной клетке. Желудок… нет, не будем про желудок. И что, это я выкурила слишком большой кропаль благородного индусика? Или проглотила неправильную розовую таблеточку? Или марочку запила недостаточно чистой водой? Не-а. Это все она — прохладная водка. Со льдом, через соломинку, не смешивая, под мясо… То есть я все делала правильно. Но отчего же плохо так?! А потому что яд. Наркотики — дети по сравнению с алкоголем.

Пытаясь достичь определенности, решила намазать виски маслом шалфея, но перепутала пузырьки и стала втирать в кожу жидкость для снятия лака. Ну, знаете ли, я прозрела… Больше — никогда. Никогда, блин, больше.

А собственно, как дело было.

Подруга сказала, что нам нужно расслабиться, поэтому поедем к байкерам. И мы поехали. Но я, конечно, так просто не могла, поэтому надела дивное белое платье в стиле ампир, носочки в сеточку и вышитые туфельки. Розу в лапки и вперед. И вот стою я в этаком райском виде посреди огромного двора, заваленного железом, под взглядами Ночных Волков и понимаю, что более нелепого зрелища придумать нельзя. Осталось опустить глаза, задрать подбородок и, подобрав юбку, подняться по крутой лестнице в кабак. Мероприятие называлось «день рождения бывшего любовника», поэтому в его аромате присутствовал оттенок пепла, нота горечи и легкий шлейф дерьма: милый отяжелел, опьянел до неприличия быстро и в середине вечеринки что-то шумно поимел в кустах.