Хорьки-фермеры

Но вокруг снова расстилались дивные просторы Монтаны. И Жасмина снова вдыхала запахи гор, лесов и рек, запах прошлого, запах детства — тех далеких дней, когда она была всего лишь малышкой Шайен из Лапки. В задумчивости она потрогала медальон, по-прежнему висевший у нее на шее, на серебряной цепочке.

— Хорьчиха Жасмина?!

Она обернулась на звук знакомого голоса. В дверях столовой, с медной кастрюлей в лапе, в сбившемся на одно ухо поварском колпаке, стоял Хорек Герхардт-Гренобль.

— Грен?!

«Этого не может быть!»

Серебристая хорьчиха бросилась навстречу старому другу, раскрыв объятия. Кастрюля со звоном покатилась по земле.

— Грен! Что с тобой случилось? Вот куда ты делся! Армонд... Мы из него ни словечка не вытянули. Только и сказал, что обещал молчать!..

От изумления усталость как лапой сняло.

— Это же Монтана! Здесь мой дом! Что ты делаешь... Она отстранилась и уставилась на повара во все глаза.

— Это и мой дом, Жасмина. Я больше не Гренобль. Зови меня Куки.

— Куки! — рассмеялась она. — Но ты же был так счастлив в «La mer»!

Повар бросил взгляд на окна офиса, взял Жасмину за лапу и повел в кухню. Простая дровяная печь, деревянные столы, миски и кастрюли, самодельные ложки и вилки... Вокруг кипела работа: Крошка и его помощники готовили передвижной буфет для зрителей, которые соберутся вечером на представление.

— Да, я был счастлив. Долго-долго. Пока мне было с кем соперничать. Но когда ты стал лучшим из лучших — что тогда? Я был звездой. Я давал интервью, путешествовал, жил в гостиницах, и все — один, один. Что это за жизнь такая — в одиночестве? Нет, стать лучшим из лучших — это еще не все.

— Я не знала, Гр... Куки.

— Нет, ты знаешь. Ведь и ты живешь точно так же.

Он потянулся к полке, достал огромную деревянную салатницу, поставил на стол перед Жасминой блюдо с листьями масляного латука, извлек из шкафчика две бутыли с итальянскими наклейками: одну — с натуральным оливковым маслом холодного отжима, другую — с бальзамическим уксусом. «Как же до нее достучаться?»

— Вымой лапы. И вытри насухо, — велел он. — А теперь разорви эти листья на мелкие кусочки, будь так добра. На мелкие-мелкие кусочки...

Жасмина молча смотрела на старого друга, на то, как он властвует без слов над своим новым миром, — и чувствовала, что в душе его теперь царит покой. Покой, которого она прежде никогда в нем не замечала.

— Ай-я-яй, Жасмина! — рассмеялся он. — Ты прекрасно знаешь, что это была за жизнь! От Куки ничего не скроешь! Я был Знаменитый Повар, и все мои друзья были знаменитостями... сама Хорьчиха Жасмина была моим другом! Она сфотографировалась со мной, и подписала фотографию, и я повесил этот снимок на стене в «La mer». Но она понятия не имела, что Герхардт-Гренобль одинок! Да и какое ей было до этого дело? — Он улыбнулся, пожал плечами. — Нет, это не жизнь.

Жасмина послушно рвала латук — на мелкие-мелкие кусочки.

— Мы по тебе скучали.

— Это не жизнь, — повторил Куки. Он достал из-под стойки для специй пестик и ступку, которые когда-то сам вытесал из камня, подобранного на пике Северной Звезды, и бросил в ступку веточку шалфея. — Это не жизнь, и ты это прекрасно знаешь, Хорьчиха Жасмина. — Широким взмахом лапы он обвел небо и горы, высившиеся на западе. — А вот это — жизнь! Настоящая жизнь!

— Но ты же по-прежнему одинок, Куки! Какая разница, где быть одиноким — в Беверли-Хилс, на Манхэттене или в Северной Звезде, в горах Монтаны?

Повар помотал головой, и Жасмина осеклась.

— Ты что — не одинок? — спросила она.

Куки истолок шалфей, выбрал и добавил еще две веточки и снова взялся за пестик.

— Я... меня... меня сюда привело, Жасмина. И в первый же день я получил награду. Я встретил Адриенну. Я тебя с ней познакомлю.

— Хорьчиха Адриенна? Финансовый директор «Пуш-ТВ»? Она здесь? Значит, когда она покинула Нью-Йорк в поисках простой жизни, она приехала сюда?

Повар кивнул.

«Подчинилась велению высшей истины», — подумала Жасмина.

— Я... я рада за тебя, Куки.

— А когда же Куки сможет порадоваться за тебя, Хорьчиха Жасмина?

— Никто не знает, кто я такая. На свете есть хорьки, которые могли бы полюбить Жасмину, но я не... — Забыв о листьях, она повернулась к нему и повторила: — Никто не знает, кто я такая.

— Хорьчиха Шайен знает.

Жасмина изумленно уставилась на повара. Но не успела она ответить, не успела спросить, откуда он знает это имя, как он схватил ее лапу и воскликнул:

— Дай я тебе покажу!

Он провел актрису вверх по узенькой лестнице, толчком распахнул деревянную дверь. От двери тянулся коридор: пол, выложенный красной испанской плиткой, выбеленные саманные стены, открытые деревянные стропила над головой.

— Где?..

— Джоди нет дома. Но ты должна взглянуть...

— Это — дом Джоди? А его нет дома? Куки, это неправильно! Пойдем отсюда!

Повар остановился. Ни один хорек не поведет другого туда, куда тот не хочет идти.

— Послушай, Жасмина!

Она не стала возражать. Ни один хорек не откажет, когда друг попросит его выслушать.

— Тебя сюда пригласили!

— Но Джоди...