Хорнблауэр и «Атропа»

— Спасибо, милорд, — сказал он, судорожно ища в памяти подходящие слова. — Большая честь для меня. Буду премного вам обязан.

— Ладно, договорились. Завтра у нас понедельник? Приемы по средам. Я отвезу вас в своем экипаже. Будьте здесь в девять.

— Есть, сэр… милорд.

— Проводите мистера Хорнблауэра внутрь, мистер Брейсгедл, — сказал Сент-Винсент и заковылял прочь.

Брейсгедл провел Хорнблауэра в Адмиралтейство. Часы по-прежнему висели на гробе, там, куда он их повесил. Он с облегчением отцепил их и пошел обратно. У входа он остановился и протянул Брейсгедлу руку. Пока длилось рукопожатие, Брейсгедл смотрел на него, как бы что-то обдумывая.

— Значит до двух склянок дополуденной вахты послезавтра, сэр, — сказал он, с легким ударением на слове «дополуденной».

— Да, тогда и увидимся, — сказал Хорнблауэр. Он пошел к ступеням Уайтхолла, думая о более неотложных делах. Но, начав по привычке продумывать планы на ближайшие два дня, он вспомнил это слово — «дополуденной». Брейсгедл избавил Хорнблауэра от одного лишнего беспокойства — не позднее завтрашнего утра тот начал бы мучиться сомнениями, на утро или на вечер назначил ему Сент-Винсент.

Отлив уже шел: по обе стороны реки виднелись темные полосы грязи. Возле Ламбетской пристани стояла погребальная барка, Хоррокс и его матросы протаскивали под днище брезент. Остальные суденышки, принимавшие участие процессии, были разбросаны повсюду. Хорнблауэр с радостью увидел у ступеней свою гичку. Он шагнул в нее, взял рупор и приступил к следующему делу — распустить суда в соответствии с приказами, которые сам вчера и составил. По-прежнему дул порывистый ветер, но, поскольку шел отлив, сильных волн не было. Единственную новую сложность создавали многочисленные лодочки, заполнившие реку — это любопытные торопились поближе рассмотреть церемониальные барки.

Олдермены и представители городских компаний, герольдмейстеры и адмиралы давно разошлись по домам обедать, и январские сумерки начали сгущаться, прежде чем Хорнблауэр отпустил в Гринвиче последних подопечных и приказал грести к Детфордскому пирсу. Усталый, голодный и замерзший добрался он до «Георга». Этот день казался бы ему целой неделей, если б он не помнил, что только сегодня утром расстался с Марией, у которой начинались родовые схватки.

Первым, кого он встретил в «Георге», был хозяин. Хорнблауэр прежде видел его мельком раз или два — он был совершенно незаметен в доме, где всем заправляла хозяйка.

— Как моя жена? — спросил Хорнблауэр. Хозяин моргнул.

— Не знаю, сэр, — сказал он. Хорнблауэр нетерпеливо повернулся прочь и взбежал по лестнице. Взявшись за ручку двери, он замер. Сердце его отчаянно колотилось. Потом он услышал внутри голоса и открыл дверь. Мария лежала, откинувшись на подушки, повитуха что-то делала у окна. Свеча слабо озаряла лицо Марии.

— Горри! — воскликнула Мария. В голосе ее звучало радостное изумление.

Хорнблауэр взял ее за руку.

— Все в порядке, дорогая? — спросил он.

— Да, — ответила Мария.

Она подставила губы и тут же — не успел он ее поцеловать — повела глазами к плетеной корзине, помещавшейся на столике у кровати.

— Девочка, милый, — сказала она, — наша девочка.

— И прелестная, притом, крошка, — добавила повитуха. Хорнблауэр обошел кровать и заглянул в корзину. Он увидел крошечную фигурку в одеяле — он совсем забыл, до чего же малы новорожденные — и красное сморщенное личико, карикатуру на человеческое лицо. Он внимательно всмотрелся в это личико. Крохотные губки раскрылись и испустили слабый писк — в сравнении с ним крики маленього Горацио, которые Хорнблауэр прекрасно помнил, показался бы басистым ревом.

— Она красавица, — галантно сказал Хорнблауэр. Писк не смолкал, и над краем корзины появились крохотные сжатые кулачки.

— Наша маленькая Мария, — сказала жена. — Я уверена, волосики у нее будут виться.

— Ну, ну, — сердито вмешалась повитуха. Это относилось не к смелому предсказанию, а к тому, что Мария, желая взглянуть на ребенка, начала приподниматься на локте.

— Если она вырастет такой, как ее мать, — сказал Хорнблауэр, — то станет лучшей из всех дочерей. Мария улыбнулась ему и опустилась на подушки.

— Маленький Горацио внизу, — сказала она. — Он видел свою сестренку.

— И какона ему понравилась?

— Он заплакал, когда заплакала она, — ответила Мария.

— Пойду посмотрю, как он, — предложил Хорнблауэр.

— Сходи, пожалуйста, — сказала Мария, однако удержала его рукой. Он, наклонившись, поцеловал ее в тыльную сторону ладони.

— Я безмерно счастлив, что у тебя все хорошо, дорогая, — сказал Хорнблауэр, уходя.

Он спустился в гостиную и стоял, не зная куда идти. Из кухни высунулась хозяйка.

— Маленький джентльмен здесь, сэр, — сказала она. — Заходите, пожалуйста.

Маленький Горацио сидел на высоком стуле. При виде отца он расцвел — ничего более лестного Хорнблауэр в жизни не испытывал — и запрыгал на стуле, размахивая зажатой в кулаке коркой.

— Ах ты! Как заулыбался, что папочка пришел! — сказала хозяйка и заколебалась, прежде чем предложить почти немыслимое: — Ему скоро ложиться, сэр. Хотите пока поиграть с ним, сэр?