Хорнблауэр и «Атропа»

Прижимистые чиновники скаредного правительства будут дотошно изучать все записи о расходах. Особенно много для матросов не купишь.

— Не знаю, сэр, какие овощи мы найдем в это время года, сэр. Прошлогоднюю капусту, наверно.

— Прошлогодняя капуста это тоже неплохо, — вмешался Джонс.

— Репа и морковь из зимних запасов, — продолжал Карслейк. — Они будут изрядно повядшие, сэр.

— Лучше, чем ничего, — сказал Хорнблауэр. — На базаре не будет столько, сколько нам надо, по крайней мере пока слух о нашем прибытии не распространится по окрестностям. Это тоже к лучшему — мы сможем объяснить, почему мы тут задерживаемся. Вы будете переводить, мистер Тернер.

— Да, сэр.

— Держите глаза открытыми. И уши.

— Есть, сэр.

— Мистер Джонс, пожалуйста, займитесь бочками для воды.

— Есть, сэр.

Светская беседа закончилась — это были приказы.

— Приступайте.

Хорнблауэр подошел к постели Маккулума. Раненый полулежал на парусиновых подушках. Хорнблауэра порадовало, что выглядит он сравнительно хорошо. Лихорадка прошла.

— Рад видеть, что вам лучше, мистер Маккулум, — сказал Хорнблауэр.

— Да, получше, — ответил Маккулум.

Он говорил хрипло, но в общем вполне нормально.

— Превосходно проспал всю ночь, — сказал Эйзенбейс, возвышавшийся с другой стороны от больного. Он уже докладывал Хорнблауэру — рана заживляется, дренаж удовлетворительный.

— А мы утром уже поработали, — сказал Хорнблауэр.

— Вы слышали, мы нашли остов?

— Нет, не слышал.

— Нашли и отметили буйками, — сказал Хорнблауэр.

— Вы уверены, что это остов? — прохрипел Маккулум. — Иногда бывают странные ошибки.

— Это в точности там, где, согласно замерам, затонуло судно, — сказал Хорнблауэр. — Оно, как показало траление, в точности нужных размеров. Кроме того, трал не встретил других препятствий. Дно песчанистое, твердое, как вам, я полагаю, известно.

— Звучит правдоподобно, — проворчал Маккулум. — И все же, я предпочел бы лично руководить тралением.

— Вам придется доверять мне, мистер Маккулум, — спокойно сказал Хорнблауэр.

— Я ничего не знаю ни о вас, ни о ваших способностях, — ответил Маккулум.

Хорнблауэр с трудом подавил раздражение, про себя же подумал: странно, что Маккулуму удалось дожить до таких лет, его должны были застрелить на дуэли гораздо раньше. Но Маккулум — незаменимый специалист, и даже не будь он так болен, ссориться с ним глупо и недостойно.

— Я полагаю, теперь надо послать ваших ныряльщиков, чтоб они обследовали остов, — сказал Хорнблауэр, стараясь говорить вежливо, но твердо.

— Без сомнения, именно это я и сделаю, как только меня выпустят из постели, — сказал Маккулум.

Хорнблауэр вспомнил все, что говорил ему Эйзенбейс ране, о возможности гангрены и общего заражения крови. Он знал — достаточно вероятно, что Маккулум вообще не встанет.

— Мистер Маккулум, — сказал Хорнблауэр. — Дело это спешное. Как только турки проведают о наших намерениях они стянут сюда силы, чтоб нам воспрепятствовать, и мы уже никогда не сможем провести подъемные работы. Чрезвычайно важно, чтоб мы начали как можно раньше. Я думаю, вы проинструктируете ныряльщиков, чтоб они приступили к работе незамедлительно.

— Значит, вы так думали? — ехидно переспросил Маккулум.

Пришлось несколько минут терпеливо его увещевать. Он никак не хотел сдаваться, и сразу выдвинул веское возражение.

— Вода ледяная, — сказал он.

— Боюсь, что так, — согласился Хорнблауэр, — но это мы предполагали и раньше.

— Восточное Средиземноморье в марте это вам не Бенгальский залив летом. Мои люди долго не выдержат такого холода.

Это уже победа: Маккулум признал, что они вообще способны его выдержать.

— Если они будут работать понемногу и с перерывами? — предположил Хорнблауэр.

— Да. До остова семнадцать саженей?

— Семнадцать саженей до дна вокруг него.

— На такой глубине они все равно не смогли бы работать долго. Пять погружений в день. Иначе у них пойдет кровь из носа и ушей. Им понадобятся тросы и грузы — сойдут девятифунтовые ядра.

— Я прикажу их приготовить.

Пока Маккулум инструктировал ныряльщиков, Хорнблауэр стоял рядом. Кое о чем он смог догадаться. Очевидно, один из ныряльщиков возражал: он обхватил себя руками и затрясся, выразительно закатывая черные печальные глаза. Все трое разом заговорили на своем щебечущем языке. В голосе Маккулума появились суровые нотки. Он указал на Хорнблауэра, и туземцы посмотрели в его сторону. Все трое ухватились друг за друга и отпрянули, словно испуганные дети. Маккулум продолжал говорить напористо. Эйзенбейс наклонился над ним, и уложил на одеяло его левую руку, которой Маккулум жестикулировал — правая была примотана к груди.

— Не шевелитесь, — сказал Эйзенбейс. — Не то у нас будет воспаление.

Маккулумуже не раз морщился от боли, сделав неосторожное движение. Он больше не выглядел довольным, только усталым.