Хорнблауэр и «Отчаянный»

Хорнблауэр вдруг осознал, что Корнваллис сознательно выбрал его в спутники Муру, чтоб он мог разделить призовые деньги. Каждый мечтал бы о таком поручении: видимо, это была награда за долгие месяцы дозора в Гуле.

Коллинз присоединился к разговору.

— Как ваши припасы?

— Достаточно, сэр. Провианта и воды на шестьдесят дней на полном рационе.

— Как насчет пороха и ядер? — Коллинз постучал пальцами по рапорту, который только что закончил читать.

— Хватит еще на одну стычку.

— А ваше судно?

— Мы заделали дыры в бортах, сэр. Пока ветер не слишком сильный, мы можем нести парус на грота-рее. Снова заговорил Корнваллис.

— Разобьется ли ваше сердце, если вам придется вернуться в Плимут?

— Конечно нет, сэр.

— Это хорошо, потому что я отправляю вас на починку.

— Есть, сэр. Когда мне отплывать?

— Вы так торопитесь, что не останетесь даже обедать?

— Нет, не тороплюсь. Корнваллис рассмеялся.

— Не буду вас испытывать.

Он взглянул на указатель флюгера под палубным бимсом. Люди, всю жизнь сражавшиеся с причудами ветров, смотрели на дело одинаково — когда дует попутный ветер, чистое безумие тратить время на развлечения.

— Лучше вам отплыть прямо сейчас, — продолжал Корнваллис. — Вы знаете, что у меня новый заместитель?

— Нет, сэр.

— Лорд Гарднер. Теперь, когда кроме Бони я должен воевать еще и с донами, мне понадобился вице-адмирал.

— Это не удивительно, сэр.

— Если вы отплывете в таком тумане, вам не придется ему салютовать. Это сохранит королю немного пороха, который вы с таким рвением жжете. Коллинз, вручите капитану Хорнблауэру его приказы.

Итак, он возвращается в Плимут. Он снова возвращается к Марии.

24

— Это было впечатляющее зрелище, — сказала Мария.

«Военно-Морские Хроники», которые Хорнблауэр проглядывал, разговаривая с женой, употребили то же сочетание слов: «впечатляющее зрелище».

— Я уверен, так оно и было, дорогая.

Хорнблауэр читал, как выгружали испанские сокровища с захваченных Муром фрегатов. Конечно, когда миллионы в золоте и серебре перегружают в фургоны и тащат по улицам к крепости, без войск не обойтись, но фанфары тут явно ни при чем. Верховой эскорт составил Второй Драгунский Гвардейский батальон, Семьдесят первый Пехотный шагал рядом с фургонами, местное ополчение выстроилось на улицах, и все военные оркестры на мили кругом играли патриотическую музыку. А когда сокровища повезли в Лондон, войска двинулись с ними, с войсками двинулись оркестры, и каждый город, который они проходили, мог лицезреть все то же впечатляющее зрелище. Хорнблауэр подозревал, что правительство не прочь было продемонстрировать народу солидную прибавку к национальной казне в тот самый момент, когда Испания прибавилась к списку враждебных Англии государств.

— Говорят, капитаны получат сотни и тысячи фунтов каждый, — сказала Мария. — Я думаю, нам никогда так не повезет, дорогой?

— Это всегда возможно, — ответил Хорнблауэр. Поразительно, но очень кстати, что Мария не догадывается о связи между недавними приключениями «Отчаянного» и захватом каравана. Мария проницательна, но все служебные подробности оставляет мужу, и ей не пришло в голиву расспрашивать, как «Отчаянный», входящий в состав Ла-Маншского флота, оказался у мыса Сан-Висенти. Миссис Мэйсон могла бы проявить большее любопытство, но она слава Богу, вернулась в Саутси.

— А что с Доути? — спросила Мария.

— Он дезертировал, — ответил Хорнблауэр. Опять-таки к счастью, Марию не интересовало, как дезертируют, и она не стала расспрашивать.

— Мне не жалко, дорогой, — сказала она. — Мне он никогда не нравился. Но боюсь, тебе будет его не хватать.

— Я и без него неплохо обойдусь, — ответил Хорнблауэр. Бессмысленно покупать каперсы и кайенский перец — Бэйли не будет знать, что с ними делать.

— Может быть, в эти дни я смогу позаботиться о тебе вместо этих слуг, — сказала Мария.

В голосе ее звучала нежность. Она придвинулась ближе.

— Никто не может сделать это лучше тебя, милая — ответил Хорнблауэр. Он должен был это сказать. Он не может ее обидеть. Он женился на ней по доброй воле. Он должен и дальше играть эту роль. Он обнял ее за талию.

— Ты самый добрый муж на свете, милый, — сказала Мария. — Я так с тобой счастлива.

— А я еще счастливей, когда ты так говоришь, — ответил Хорнблауэр. Это произнес скрытый в нем интриган, тот самый коварный негодяй, который позволил Доути избежать суда. Нет. Он должен помнить, совесть его в этом отношении чиста. Потворство своим слабостям он смыл кровью, обагрившей палубы «Фелиситэ».

— Я часто удивляюсь, почему… — продолжала Мария, и в голосе ее появились новые нотки. — Удивляюсь, почему ты так добр ко мне, когда сравниваю себя с тобой.

— Чепуха, — сказал Хорнблауэр так лицемерно, как только мог. — Ты должна верить моим чувствам к тебе, дорогая. Никогда не сомневайся во мне.

— Милый мой, — сказала Мария. Ее голос снова изменился, вопросительные нотки исчезли, осталась одна нежность. Она таяла в его объятиях. — Я так счастлива, что в этот раз ты надолго сможешь остаться в Плимуте.

— И я тоже счастлив, дорогая.