Хорнблауэр и «Отчаянный»

— Вы хорошо помните приказы на время до моего возвращения, мистер Буш? — спросил Хорнблауэр. — И на случай, если я не вернусь?

— Да, сэр.

Упоминая, словно между прочим, о своей возможной гибели, Хорнблауэр почувствовал, как по спине пробежал холодок. Через час он может превратиться в застывший обезображенный труп.

— Тогда я пойду подготовлюсь сам, — сказал он с притворно беззаботным видом.

Не успел он войти в каюту, как появился Гримс.

— Сэр! — сказал Гримс.

Хорнблауэр обернулся. Гримсу было немногим больше двадцати, он был худощав и возбудим. Сейчас лицо его было бледно (капитанский вестовой мало времени проводил на палубе под солнцем), губы сильно дрожали.

— В чем дело? — резко спросил Хорнблауэр.

— Не берите меня с собой, сэр! — выкрикнул Гримс. — Я ведь не нужен вам, сэр, ведь правда, сэр?

Хорнблауэр опешил. За долгие годы службы он ни с чем подобным не сталкивался. Это трусость; при желании это можно даже расценить как бунт. За пять последних секунд Гримс совершил преступление, карающееся даже не кошками, а виселицей. Хорнблауэр смотрел на него в упор, не в состоянии произнести ни слова.

— От меня не будет никакого проку, сэр, — выговорил Гримс. — Я… я могу вскрикнуть!

Это серьезно. Хорнблауэр, отдавая приказы к предстоящей вылазке, назначил Гримса своим посыльным и адъютантом. Сделал он это особо не раздумывая — он был весьма небрежным вершителем судеб. Теперь он получил урок. Перепуганный насмерть человек может погубить всю операцию. Но в первых словах, которые Хорнблауэр произнес звучали прежние его мысли.

— Я могу повесить тебя, клянусь Богом!

— Нет, сэр! Нет, сэр! Пожалуйста, сэр… — Гримс был на грани обморока. Еще немного и он рухнул бы на колени.

— Бога ради… — начал Хорнблауэр.

Он почувствовал омерзение, не к трусости, а к неспособности ее скрыть. Потом Хорнблауэр спросил себя, какое он имеет право презирать трусость. Потом он подумал о благе службы, потом… Нельзя терять время на все эти банальные рассуждения.

— Хорошо, — рявкнул он. — Ты останешься на борту. Заткни пасть, болван!

Гримс хотел было рассыпаться в благодарности, но слова Хорнблауэра заставили его замолчать.

— Я возьму Хьюита со второй шлюпки. Позови его.

Минуты бежали, как всегда перед ответственной операцией. Хорнблауэр пропустил пояс в петли на ножнах абордажной сабли и застегнул его. Шпага будет мешаться, задевать за все, — для того, что он задумал, абордажная сабля куда сподручнее. Он еще раз обдумал, брать ли пистолет, и решил не брать. Пистолет иногда полезен, но в данном случае это серьезная помеха. Для сегодняшней операции было подготовлено более тихое оружие — длинная колбаса из парусины, с петлей для запястья, наполненная песком. Хорнблауэр положил ее в правый карман.

Явился Хьюит. Надо было быстро объяснить ему, что от него потребуется. Косой взгляд, которым Хьюит наградил Гримса, явственно выражал его чувства, но сейчас не было времени говорить об этом — с Гримсом можно будет разобраться позднее. Хорнблауэр показал Хьюиту содержимое узелка, первоначально предназначавшегося Гримсу — кремень и огниво на случай, если погаснет потайной фонарь, промасленное тряпье, быстрый и медленный огнепроводный шнуры, фальшфейеры. Хьюит внимательно все осмотрел и взвесил на руке мешочек с песком.

— Очень хорошо. Идите, — сказал Хорнблауэр.

— Сэр! — начал Гримс умоляющим тоном, но Хорнблауэр не мог и не хотел его слушать.

На палубе было темно, и Хорнблауэру пришлось подождать, пока привыкнут глаза.

Офицер за офицером докладывали о готовности. — Вы точно помните, что должны будете сказать, мистер Котар?

— Да, сэр.

Котар ничуть не походил на возбудимого француза. Его спокойствие удовлетворило бы любого начальника.

Морские пехотинцы, доставленные на борт вчера ночью, весь день провели в тесноте под палубами, скрытые от подзорных труб Пти Мину.

— Спасибо, капитан Джонс. Вы уверены, что ни одно ружье не заряжено?

— Да, сэр.

Надо, чтоб ни выстрела не прозвучало до тех пор, как поднимется тревога. Орудовать придется штыком, прикладом, мешочком с песком — однако для этого нужно было, чтоб все ружья оставались незаряженными.

— Первый отряд десанта погружен в рыбачье судно, сэр, — доложил Буш.

— Спасибо, мистер Буш. Очень хорошо. Мистер Котар, можете приступать.

Суденышко для ловли омаров, захваченное поздно вечером у изумленных рыбаков, покачивалось рядом. Взятая в плен команда находилась в трюме — изумление их было вызвано нарушением нейтралитета, которым в продолжение бесконечных войн пользовались рыбаки. Эти люди хорошо знали Хорнблауэра, нередко продавали ему за золото часть своего улова. Обещание вернуть судно позднее едва ли их успокоило. Теперь суденышко покачивалось рядом, и Котар за Хьюитом, а Хорнблауэр за Котаром спустились в него. Восемь человек сидели на корточках на дне, где обычно лежали верши для омаров.

— Сандерсон, Хьюит, Блэк и Даунс, берите весла. Остальные держитесь ниже планширя. Мистер Котар, сядьте, пожалуйста, напротив моих коленей.

Хорнблауэр подождал, пока все устроятся. Черный силуэт лодки должен выглядеть в темноте как обычно. Наконец все было готово.