Хороша была Танюша

– Есть кто живой? – крикнул Шаша в тишину необитаемого зала, и из подсобки тут же выскочила толстая продавщица, поправляя взбитую прическу и надевая на лицо любезную улыбку. Наверняка же просекла, что пришли клиенты с деньгами.

– Чего желаете? – спросила она даже слишком любезно, сверкнув обоймой золотых зубов.

– Так… Нам палку копченой колбасы, килограмм «Мишки на севере», бутылку шампанского…

– Сладкого, полусладкого, брют?

Шаша вопросительно посмотрел на меня. Я пожала плечами.

– Давайте полусладкое и брют. И еще апельсинов штуки четыре. И печеночного паштету…

– Что за праздник у вас? – суетливо отвешивая товар, спросила продавщица.

– Новый год как следует не отметили, – отшутился Шаша и тут же переключился на меня: – Ну а ты чего рот раззявила? Пальто вроде хотела купить.

– Ты откуда знаешь?

– Мамка сказала. Ну так чего стоишь? Выбирай, примеряй.

– Я?

– Ну не я же. Эй, любезная, – Шаша подозвал продавщицу. – Где там у тебя эти польта? Тащи сюда все, какие есть.

– Конечно, конечно, – продавщица скрылась в подсобке и вскоре вынырнула с целым ворохом разномастных пальто. – Есть импортные, вот, например, финское, с утеплителем.

– Надевай! – скомандовал Шаша, и я была настолько потрясена, что теперь действительно боялась ослушаться.

– Прямо сейчас, здесь?

– Нет, в сортир пойдешь примерять. Чего глупые вопросы-то задаешь, дура? Надевай, покуда у меня деньги не кончились.

Я с некоторой опаской влезла в нежно-серое пальто с пушистым воротником. Оно было легкое и теплое и сидело на мне как влитое, облегая талию, – что мне особенно нравилось, – и ничуть не жало в груди.

– Нравится? – спросил Шаша.

– Да, – у меня даже перехватило дух.

– Берем!

– Что, правда?

– Нет, это я так пошутил. Заверните, – бросил он продавщице, отсчитывая двести пятьдесят рублей с легкостью, как двадцать копеек за мороженое. – И продукты в отдельный пакет.

Все случилось так быстро, что я почти ничего не поняла. Только когда мы вышли на улицу и Шаша вручил мне это пальто, аккуратно замотанное в оберточную бумагу и перевязанное крест-накрест бечевкой, – ноша-то не тяжела, а у него в руках пакеты с едой, – я решилась спросить:

– Шаша… Зачем ты так?

Слова мои тут же зримо обозначились в морозном воздухе, и мне даже показалось, что они мгновенно превратились в кусочки льда и попадали в снег.

– Как? – в свою очередь Шашин вопрос повис в воздухе облачком пара и вознесся в небо.

– Ну… это все купил. Я же в сущности чужой тебе человек.

Шаша длинно выругался насчет того, что до меня долго доходит, потом резко остановился на тропе, так что я почти налетела на него, и, схватив меня в охапку, произнес скороговоркой, боясь наглотаться мерзлого, стылого воздуха:

– Да куда ты теперь от меня денешься? Траур выдержим сорок дней, а там поженимся, весной, когда светло станет и лед сойдет. А с родственниками твоими я еще разберусь, Гришку этого из мелкашки замочить ничего не стоит. Заманить за город, якобы на даче сварочные работы нужны, из мелкашки снять – и в болото, никто никогда не найдет. Чё, не веришь? Да я белку в глаз бью!

Я попыталась освободиться из его крепких объятий, однако тщетно. Наконец он влепил мне поцелуй в заиндевевшие губы, короткий и твердый на морозе, и все-таки я успела почувствовать его острые, почти волчьи клыки.

– Гришку не трогай, – сказала я.

– Почему?

– Квартиру все равно уже не вернуть. А тебя посадят.

– Пускай сперва поймают. Знаешь, как по-карельски месть? Kosto! Жестокое слово.

– По-фински тоже kosto. Только мстить бессмысленно.

– А мы, карелы, такие, ничего не прощаем.

Больше я ни о чем не спрашивала его по дороге домой. До весны казалось еще неизмеримо далеко, поэтому и перспектива выйти замуж за Шашу была весьма призрачной. Слова, любые слова превращались в пар и почти тут же растворялись в воздухе, как будто никогда и не были сказаны. Хотя, если крепко подумать, мне было вообще вот именно что некуда деться, но думать об этом не хотелось. А хотелось скорее прийти домой и выпить горячего чаю с «Мишкой на севере».

Дома Шаша велел тете Оку накрыть на стол. Та удивилась, томимая предчувствием, потому что какого ж лешего Шаша меня поволок куда-то. Увидев угощение, вроде обрадовалась, но тоже как-то настороженно, спросила: «Дак чего случилось?» и, услышав, что Шаша собрался на мне жениться, только покачала головой, но промолчала. По ее поджатым губам я поняла, что не особенно-то она довольна.

2017