Хороша была Танюша

Да. Была. Давным-давно у меня была обычная полосатая кошка Долли, с которой я разговаривала по-английски и которая никогда не замечала моих ошибок. Но однажды утром она умерла без видимых причин. Утром проснулась, позавтракала овсянкой с рыбой, облизала лапки и завалилась на бок. Я так плакала, что даже не пошла в школу, и маме пришлось писать объяснительную записку, что я внезапно почувствовала себя плохо, но врача вызывать не стали из-за контрольной по математике, которая должна была состояться на следующий день. Не могла же мама написать, что я пропустила школу из-за кошки. Я сделала для Долли гробик из обувной коробки, положила в него кукольный матрасик и подушечку. Мы с мамой уложили Долли в коробку и вынесли на балкон до вечера, до прихода папы. И я то и дело бегала проверять, не очнулась ли Долли. А вечером, когда совсем стемнело, папа закопал ее за гаражами. При свете дня он бы постеснялся закапывать кошку в обувной коробке, да и соседские бабки наверняка подняли бы крик, что нет, вы только подумайте, какую разводят антисанитарию…

Тем же вечером, вдоволь наревевшись в подушку, маленькая девочка Соня дала себе обещание больше никогда ни к кому не привязываться, чтобы таким образом спастись от последующих страданий. Потому что ее саму никто никогда не полюбит, а если вдруг и случится такое чудо, то ненадолго.

Что ж, вот и пришло время выполнить это давнее обещание.

– Да, у меня постоянно жили кошки, – ответила я. – Так что же мы тут с вами сидим? Ваш кот, наверное, решил, что его в очередной раз бросили.

И в этот момент на меня обрушилась реальность. Я поняла, что действительно продаю свою душу. Впрочем, я так часто торговала ею, что осталось всего-ничего на донышке. Когда мы сели в такси, я спросила, чем таким особенным он кормит этого кота, что тот оклемался в три дня. Сергей ответил, что килькой в томате, и мы оба засмеялись, причем почти счастливо. По крайней мере, с моей стороны это было именно так.

Мы приехали в Сонь-наволок в сумерках. Корабельные сосны, как стражи, вытянулись вдоль дороги. С озера натащило туч, и серый покинутый дом за кованым забором выглядел неприветливо. Соседние дома казались столь же слепы и глухи, без единого огонька; потом я поняла, что в них наглухо задраены ставни, потому что там обитают такие люди, что вся их жизнь надежно спрятана от посторонних глаз. Но это и к лучшему. Вряд ли они станут подглядывать за соседом в замочную скважину.

Скинув в прихожей туфли, я обнаружила, что капроновый носок пустил длиннющую стрелку прямо от большого пальца, и решила заодно снять и носки. Оказавшись босой, я неожиданно ощутила себя неприлично голой, поэтому ноги мои слегка заплетались, когда я следовала за ним в гостиную. Там на полу оказался ковер с длинным ворсом, и я немного успокоилась, устроившись в кресле и утопив босые ступни в ковре. В доме было тепло, очевидно, еще не остыл камин, который недавно топили. Тлеющие угли за каминной решеткой и массивная мебель в гостиной совершенно некстати напомнили мне английскую классику. В таком кресле мог сидеть Шерлок Холмс… Тьфу, какая же ерунда полезла в голову, все же мне никогда не избавиться от романтических иллюзий. И так для себя решила, что не останусь здесь на ночь, ни в коем случае не останусь. По крайней мере сегодня.

«Не забывайся!» – то и дело одергивала я себя, когда он разливал по стаканам виски, предварительно спросив, что я буду пить. Боже, да я не могла глаз отвести от его все еще точеного массивного подбородка и губ. Я вспоминала его легкую усмешку во время ужина. Его седой ежик отливал сталью, и мне вдруг захотелось провести по нему ладонью. Я отчетливо представила его губы на моей шее… Соня, не забывайся!

Кое-как совладав с собой, я ответила, что важность момента подчеркнет именно виски, причем ничуть не лукавила про эту самую важность, хотя он, конечно, растолковал это по-своему, потому что после первых глотков мы уже целовались. В какой-то момент мне опять пришлось одернуть себя: «Не забывайся!», однако это означало вовсе не то, что нужно вести себя прилично, а только то, что речь идет вовсе не о любви, помилуйте, о какой еще любви! – и даже не о банальной связи ради чистого секса…

Однако он набросился на меня, как кот на жирный кусок рыбы. Где-то на задворках моего сознания вспыхнула угольком, но тут же погасла мысль: а куда же делся его несчастный британец… У кошек ведь все зависит от настроения. Если их слишком рьяно гладить, они выпускают когти! И мне неожиданно захотелось спрятаться, но тут как будто кто-то нажал на паузу, и все затихло вокруг.

– Что-то не так? – спросил он, проведя рукой по моим волосам, и по спине неожиданно побежали мурашки.

А я забыла, как дышать. Сердце застыло, а потом застучало часто и, наверное, даже громко. Потому что он выглядел столь же ошеломленным, как я. И припал ухом к моей груди. И что-то такое со мной произошло в тот момент, что я нежно погладила его по щеке и шепнула:

– Все хорошо, правда.