Хорошая девочка. Версия 2.0 (СИ)

'И на земле ей дико стало,

Очарование ушло…

Толпа, нахлынув, в грязь втоптала

То, что в душе ее цвело…'

Ф. И. Тютчев

Все. Спят усталые доценты, однако.

Темнота и тишина стылой супружеской спальни разбавляется иногда бликами от фар проезжающих по двору автомобилей и тиканьем часов на стене.

Наследственные. От деда, еще из Ижевска.

Как сейчас помню матушкину речь на первую годовщину нашей свадьбы:

— Александр! Как главе семьи передаем Вам фамильный раритет! Не только цены немалой, но еще и память поколений! Верю, что вы, как никто другой, сможете оценить их по достоинству.

Я тогда не поняла — это что намек на Сашин возраст? Или его финансовые возможности окружить себя дорогущим антиквариатом? Или же просто завуалированное послание: «А дочь моя — дура, ничего не понимает в семейных ценностях».

Естественно, мы привезли и повесили в спальне этот «повод для гордости» и источник бесконечного моего раздражения. Потому что бесят!

Что-то я дала маху с совами. Холодно в них как-то уж очень. Может, с батареями что-то?

Под теплым зимним пуховым одеялом я уже задубела. Уснуть в таких условиях вряд ли смогу. Надо пойти чаю горячего выпить, наверное.

Здорово, что хоть утром не еду никуда. Вместо скромного умывания надо будет в ванну кипятка набрать и залечь туда. Охать и ахать восторженно, пока кожа не станет вся такая красная-красная, распаренная и сморщенная. Хорошо бы горячая вода изгнала из моих внутренностей этот пугающий холод.

Почему предыдущая зима была не такой?

А ведь и одежда та же, и отопление в квартире стандартное.

Но что-то же не так?

Матрас за моей спиной прогибается в полной тишине.

Твердая горячая рука сжимает сзади шею, вторая ползет по бедру вверх. Прямо к слабой резинке, на которой нижняя часть сов держится.

Открываю рот, чтобы возмутиться. А звука просто нет.

Хотела получить новый чувственный опыт? Получи.

Теперь ты знаешь, каково это — быть надувной куклой.

Сжимаюсь вся от ужаса, паники и бессилия, погребенная под ворохом наставлений, указаний, поучений и установок далекого детства.

'Нельзя возражать. Нельзя отказывать. Нельзя быть против.

Дыши ровно. Старайся расслабиться. Жди.

Все скоро закончится.

Терпи. Все пройдет'.

Но я не…

Я же знаю, что все происходит не так! Что у нас с Сашей столько лет было не как мама сказала.

Мы же горели и согревались вместе. И нежность обволакивала, и тепло бежало во все стороны от соприкосновения двух тел. Нам же было хорошо?

Мы же можем…

Нет. Не сегодня.

Я не хотела верить своим ощущениям весь прошедший месяц. А зря. Наглядная демонстрация истинного отношения мужа ко мне впечатлила.

До самой глубины меня.

Слышу свой полузадушенный хрип.

Мне так горько, что хочется не просто плакать: рыдать, кричать, выть. Но давно мой удел — безмолвные слезы. Так вышло.

В моей жизни не было мужчины, который показал бы мне, что я ценна сама по себе. Такая, какая есть. Но те, которые были, показали, что нет.

А секс для меня — это не про удовольствие. Удовольствие я доставляю себе сама.

Секс — это попытка подтвердить свою ценность, важность, нужность. И согреться. Физически и душевно. Прочувствовать, ощутить, осознать общее тепло. Участие в каком-то интимном объединяющем мероприятии. Хоть ненадолго покинуть свое ледяное одиночество.

В этот раз однозначно — не удалось.

Никогда. Никогда у нас не было вот этого — отстраненного, механического.

Страшно.

Но происходящее происходит.

Странное. Чужое. Непонятное.

Больно. Тянет. Холодно.

Горько. Холодно. Обидно.

Холодно. Тихо. Противно.

Холодно.

Все.

Горячая ванна экстренно переносится с утра на два часа ночи наступившего понедельника. И досыпать я сегодня, пожалуй, буду в кабинете на диване.

Глава 22 Семейные установки и неожиданное прозрение

'Все слёзы закончатся. Всё перемелется!

У каждого будет дорога своя…'

Анна Островская

Утром стало понятно, что ночное валяние в кипятке надо бы повторить. Иначе я приму участие в ежегодном городском конкурсе ледяных скульптур прямо сейчас. И, возможно, даже возьму первый приз в номинацию «Отчаяние».

От мыслей о муже начинало подташнивать. Понимание, что сама — дура, тоже не способствовало обретению душевного равновесия.

Откровенно говоря, от времени под названием «середина декабря», также как от «середины мая» меня давно воротило.

Это такой мутный, напряженный и нервный период. Все бегают, суетятся, не-пойми-чего-хотят, а чего надо не только не хотят, но и не делают.

А надо.

Надо делать!

Даже то, что не хочется.

И я делаю.

Неделя покатилась вперед также, как началась — через одно место.

На работе был ритуальный пред-сессионный трындец.

Срочные важные задачи руководство нарезало, как салаты к Новому году: регулярно, монотонно и беспощадно. ДЗ, контрольные, расчётно-графические работы и курсовые шли лавиной. Их привозили, приносили, передавали, присылали и прочее, прочее, прочее.