Хорошая (ЛП)

— Да заткнись ты со своей Библией! — воскликнула я. — Мне не нужно это выслушивать! И в любом случае, люди в те времена женились лет с двенадцати! Это, блин, даже не считается.

— Но Кейденс, неужели ты совсем не испытываешь вины?

— Ты испытываешь вину, каждый раз, когда дрочишь?

— Кейденс!

— Давай, поговори со мной о сексуальной распущенности, но только когда перестанешь играть с собой, Оливер, — ответила я, выделив «сексуальную распущенность» кавычками в воздухе.

Это был самый тупой разговор, который только мог случиться в такой кризисный момент, но я была ему рада. Во-первых, он заставил меня забыть, что я, возможно, беременна. Во-вторых, это позволило мне впервые высказать то, что грех секса до свадьбы – полная ерунда. И что это никак не связано ни с моей любовью к Богу, ни с тем, чтобы быть христианкой. В-третьих, это хоть немного, но дало мне ощущение контроля над чем-то. Я заткнула Оливера, и он даже, казалось, призадумался.

— Мы в школу опоздаем, — сказала я, хватая рюкзак и ключи от машины.

— Я поеду на автобусе, — сказал Оливер.

— Автобус уже ушёл, Олли. Что? Не хочешь находиться в одной машине со своей распутной сестрой?

Оливер закатил глаза.

— Божечки, теперь все эти надписи на моём шкафчике правда!

Обожаю сарказм. Это универсальное средство, и чем больше сарказма я вкладывала в эту ситуацию, тем сильнее чувствовала, что смогу справиться. Я улыбнулась.

— Прекрати, — сказал Оливер. — Если ты беременна, убегу из дома, потому что ни за что на свете не стану жить в нашем доме с тобой и родителями. Не собираюсь иметь дело с твоими гормонами и всем этим дерьмом, что происходит с женщинами, когда они беременны.

Я открыла рот, чтобы ответить.

— Заткнись. Я ещё не закончил.

Я закрыла рот.

— И думаю, что это чертовски нечестно, быть дядей в пятнадцать, ясно? Я ещё не знаю всех этих дядюшкиных штучек, а ещё ты эгоистичная сука.

Я была в шоке. А потом захихикала.

— Я серьёзно, Кейденс! — сказал Оливер, но потом тоже рассмеялся.

— Назову ребёнка в твою честь, — ответила я, взъерошив его волосы.

— Отвали! — крикнул он, отпрянув. — И нет, ты этого не сделаешь!

— О да, обязательно назову ребёнка в твою честь. И ещё позволю тебе помогать мне менять подгузники, — я ущипнула его щёку, когда припарковалась.

— Мерзость, — пробормотал Оливер, и выбрался из машины.

Мы вместе пошли прямо к зданию школы, и тишина отрезвляла. Внезапно, стало уже совсем не смешно, и я ощутила в груди такое же давление, какое ощущала каждый раз, катаясь на американских горках. Чистый страх. Он кричал: «Может быть, сегодня ты умрёшь!» И входя в школьные двери, я подумала, зачем я вообще катаюсь на американских горках. И в этот момент поняла, дело во влиянии сверстников, и решила, больше никаких американских горок. Пошли к черту эти горки, подумала я, а рука моя инстинктивно потянулась к животу.

***

— Что происходит? — спросил мистер Коннели, закрывая дверь в класс.

— О чём ты?

— Кейденс, ты едва взглянула на меня сегодня утром, — ответил он. — Ты на нервах. Ведёшь себя странно, будто на пределе.

Я пожала плечами, опустив голову.

— Посмотри на меня, — сказал мистер Коннели.

— Не могу, — прошептала я, наблюдая, как первая слеза упала на пол.

— Кейденс, что не так? — спросил мистер Коннели. Он взял меня за руку и повел в подсобку.

— Я не хочу туда идти!

— Ладно, — ответил мистер Коннели и отпустил мою руку. — Нам не обязательно идти туда.

Я вытерла лицо и покачалась из стороны в сторону, ожидая, что он сделает что-нибудь. Я надеялась, что он просто скажет, что я могу идти.

— Почему подсобка пугает тебя? — спросил он настороженно.

Я молчала, а потом выпалила.

— Потому что думаю, что я в ней залетела!

Я наблюдала, как мистер Коннели нахмурил брови. Такой была его первая реакция. Он что, не слышал, что я только что сказала?

— Так ты не знаешь? — мягко спросил он.

Я покачала головой.

— Сколько?

— А?

— Сколько у тебя задержка? — спросил он.

— Одиннадцать дней, — ответила я.

Он нервно провёл рукой по волосам.

— У тебя была…

— Овуляция? Да. По крайней мере, судя по циклу. Не знаю наверняка, — ответила я.

И услышала, как он быстро с шипением выдохнул.

— Прости, — прошептала я. Каким-то образом, я считала это своей виной. Глупо. Понимаю, мы ответственны в равной степени, но не верю, ведь именно я та, кто, возможно, носит ребёнка, не он. Нечестно сваливать всё на себя, но именно так я и делала.

— За что прости, Кейденс? — спросил мистер Коннели. — Ты ничего такого не сделала. Это я. Это я не воспользовался защитой. Я был импульсивным и потерял контроль.

— Я тоже там была, — заспорила я. — И была столь же импульсивной.

— Но мне двадцать восемь, — возразил он. — Мне лучше знать.

Я ощетинилась.

— Так из-за того, что мне восемнадцать, я не знаю, как контролировать свои желания?

Мистер Коннели покачал головой.

— Я не имел это в виду.

Я кивнула. Знала, что он имел в виду в точности то, что произнёс, но спорить не хотелось. Была слишком напугана.

— Сделаю тест после школы, — произнесла я.

— Знаю, — ответил мистер Коннели. — Придёшь ко мне домой.