Хорошая плохая девчонка

— Как, например, доктор вдруг говорит, ну что же, теперь мы наконец можем сказать вам правду. Вы сидите? Вы выиграли в лотерею, и теперь вы баснословно богаты.

— Насколько мне известно, мистер Риордан, ваши дела действительно обстоят неплохо. Благодаря сами знаете кому.

— Согласен, не очень удачный пример. А что до Ла, то, думаю, я бы не очень удивился или огорчился, что бы с ней там ни приключилось. Ее мать подготовила меня к любому развитию событий. Хотя я предпочел бы сейчас не говорить о ее матери. Последнее, что я помню, это то, что я пообещал не говорить о ней. Я не помню, кому именно я это пообещал. Может быть, самому себе. Не то чтобы я был ей чем-то обязан и всякое такое. Но я в долгу перед Ла.

— Давайте вернемся к Дэлайле. Ла. Вот это имечко.

— Ее мать всегда плевать хотела на то, что могут подумать о ней люди. Такой была ее мать.

— Вы могли бы это изменить?

— Нет, было уже слишком поздно с самого ее рождения, даже когда она была еще ребенком, она уже была Ла. Мне даже не приходилось говорить ей, чтобы она что-то сделала. Собрать игрушки, поесть, вымыться, все как-то делалось само собой. Она спускалась в подвал по лестнице и лежала там часами на бетонном полу. Я пытался отучить ее от этого, но как только я поворачивался спиной, ее снова как ветром сдувало, и мне оставалось либо спуститься за ней в подвал, найти ее и притащить наверх, пока она брыкалась и кричала, и заставить смотреть телевизор, боже, заставить ее смотреть эту чушь по телевизору или просто оставить ее в покое. Сдаться. Ей было три или четыре года. И она часами сидела в подвале на бетонном полу, играя с пластиковыми солдатиками и пауками. Пойди разберись, что к чему.

— Довольно странное поведение для такой маленькой девочки, не находите?

— Да, наверное. Но только если бы это была любая другая девочка, а не Ла.

— Вы когда-нибудь показывали ее детскому психиатру?

— Вы шутите?

— Детские психиатры, я имею в виду хорошие детские психиатры, добиваются значительных результатов в том, что касается преодоления детского упрямства.

— Даже простые детские врачи оставляют желать лучшего, что уж говорить о детских психиатрах, кто его знает, что за терапию они проводят с ребенком? Может, ребенок знает? Если ребенок доволен, то ты хороший детский психиатр, если ребенок недоволен, они говорят, что ребенок упрямится, они советуются с другими психиатрами, чтобы преодолеть детское упрямство, и ребенок опять либо доволен, либо недоволен терапией, может, детские психиатры и добились значительных результатов, но эти результаты тем лучше, чем более недовольным оказывается ребенок, так как это способствует вливанию финансов со стороны правительства, ты советуешь этого психиатра своим друзьям, господи боже. Это целая чертова индустрия сколачивания денег.

— У меня есть хорошие друзья, которые занимаются детской психиатрией.

— У всех почему-то сразу находятся хорошие друзья, которые работают с детьми, я… подождите, можно мне еще воды?

— Конечно.

— Кажется, я еще кое-что вспомнил. Эти люди из Защиты прав детей, и поведение Ла в школе. Это было еще до директора Фостера.

— Я могу добавить вам лед в стакан.

— Директор Фостер, это был странный случай, и не то чтобы это сильно удивило меня, просто это было как подтверждение ожидаемого удивления, ведь когда я перевез Ла в Коннектикут, чтобы оградить ее от влияния матери, то понял, что получилось так, будто мы никуда и не уезжали. А сколько ей тогда было? Совсем малышка, месяцев восемнадцать, не больше, но я понял, что перевез их обеих — ее и ее мать.

— Так, значит, вы идентифицировали ребенка с ее матерью? То есть с вашей женой? Даже когда вашей дочери не было еще и двух лет?

— Да, идентифицировал. Постойте, меня, кажется, уже об этом спрашивали? Вы не задавали мне когда-либо этого вопроса ранее, до этой встречи?

— Мы познакомились только сегодня утром, мистер Риордан.

— Этот директор Фостер, ох и скользкий был тип, одевался как профессор из Оксфорда, носил накладные маленькие усы… Он повадился ходить к нам домой, делая вид, что его волнует поведение Ла, мне сразу следовало догадаться, он никогда не звонил и не посылал записки, просто являлся к нам домой ближе к вечеру, и мы ужинали вместе, а ведь самое смешное, самое смешное, что у нас никогда не было гостей, даже Алиса никогда не оставалась у нас, это моя подруга из Виллимантика.

— Сара Андерсон.

— Да, верно, а этот директор Фостер заезжал и начинал говорить о низкой мотивации Ла, но он никогда не сидел за столом напротив меня, он всегда сидел рядом со мной, чтобы видеть Ла, он смотрел на нее и говорил, как будто рассказывал мне про нее через нее саму. А этот мальчишка, которого я застукал вместе с ней в подвале, кажется, мексиканец. А этот ее аборт, это все моя вина, мне следовало больше бывать дома.

— Значит, у нее был аборт?