Хорошая жизнь

– Я не шучу! Этот Притворщик…

– Или ты всерьез веришь в то, что сейчас рассказал мне? Ты веришь в то, что есть твои воображаемые персонажи, и этот якобы заговор? – Нина пошла в наступление. – Ты же, наверное, слышал про Женю Капустина? Он страдал от меланхолии.

– И к чему ты провела эту параллель?! – возмущенно спросил Юлиан. – Поделом ему.

– Поделом?! Ты говоришь о жизни реального человека.

– Такого же реального, как и те, о ком я только что тебе рассказывал. Нина, ты не понимаешь. Происходит нечто страшное!

Разговор вспыхнул и тут же угас. Нина выпила кофе. Юлиан, увязнув в молчании, ударил вилочкой по десерту, отчего тот распался на две половинки.

– Ты ведь и ушла от меня потому, что никогда не понимала… Да и представить себе не могла, что значит для меня работа над сюжетами. Это не просто истории. Это почти что реальность.

– Только про нашу с тобой реальность ты забывал, – подхватила Нина. – Именно поэтому я ушла. Не потому, что не понимала тебя. Ты заблуждаешься.

И снова молчание. Подошел официант, уточнить, все ли нравится гостям. Юлиан кивнул, а Нина даже головы не подняла.

– Я переживаю за тебя, – сказала она, когда официант ушел. – Возвращайся в реальный мир. Твои персонажи тебе не родственники и не друзья. Это вымысел, который должен оставаться таковым. Нельзя жить в иллюзиях.

Юлиан несогласно покачал головой, чем нисколько не удивил Нину.

– Ты все такой же, как и прежде.

– И ты такая же, Нина. Люди не меняются. В отличие от персонажей.

Нина взяла в руки вилку и коснулась ею десерта. Дрогнула рука. Порывом ветра колыхнуло белую скатерть. Слеза скатилась по щеке девушки.

Юлиан молчал. Не знал, что сказать. Она, как и прежде, говорила все об одном, а он отвечал ей про другое. Ничто не изменит ход событий – в этом он был уверен. Они всегда будут ругаться по этому поводу. Но вместе с тем он верил, что даже с такими постоянными конфликтами можно и даже нужно бороться за общее будущее. Жаль, Нина понимала это иначе.

– Ты думаешь, мне легко было уйти? – спросила она, с трудом сдерживая слезы.

– Я не знаю.

– Мне следовало остаться. Следовало быть рядом с тобой после всего, что ты узнал… Но как я могла притворяться, что все нормально? Разве это было бы честно?

– Не было бы.

Нина кивнула. Она хотела услышать это согласие. Она искала причины, по которым могла оправдать себя.

– Ты не должен считать себя лишним в этой жизни, – сказала она, давая волю слезам. – Никто никогда не скажет тебе, что твоя жизнь тебе не принадлежит. И пусть…

– Моя мать нашла меня в поле, – перебил собеседницу Юлиан. – И рассказала мне об этом, когда мне стукнуло двадцать девять. К этому возрасту человек серьезно обрастает коркой, из-под которой ему уже тяжело выбраться. Еще не тридцать, но уже далеко не двадцать. Еще можно что-то изменить, но… черт возьми, Нина! Наши жизни нам не принадлежат. Кому угодно, только не нам. Если можно просто разрушить жизнь человека одним лишь рассказом…

– Но это правда, которую ты должен был знать.

«Или мог не знать и жить спокойно, – добавил про себя Юлиан. – Стоило лишь не рассказать. Оставить прошлое нетронутым. Но тогда и будущее строилось бы совсем не так, как нужно. Какое благо выберешь ты: безоблачное и фальшивое, или пасмурное, но правдивое? Все же, я люблю пасмурную погоду…»

– Ты хочешь вернуться ко мне?

Вопрос Юлиана был внезапен, так что Нина долгих несколько секунд всматривалась в его глаза.

– Зачем ты спрашиваешь?

– Просто скажи.

Нина покачала головой.

– Это не то, что нужно нам обоим.

– Я уверен, что это то, что нужно мне.

– Только не будь эгоистом!

Юлиан взял себя в руки. Как бы ни хотелось ему сейчас сжать в своих объятьях Нину, он знал, что это едва ли возможно. Против ее воли он поступать не хотел, а она никогда больше не будет ощущать себя комфортно вместе с ним.

Может, все потому, что он – найденыш? Человек не на своем месте, не в своем времени. Быть может, он должен был погибнуть еще в детском возрасте. Быть может, он стал бы хорошим врачом, или хорошим специалистом по работе с клиентами, как Нечаев. Каждая из этих ролей казалась ему куда более подходящей, нежели нынешняя.

– Возвращайся в свою квартиру, в свою жизнь. Хватит убегать, – говорила Нина. – Возвращайся в реальный мир…

«Но что в нем есть, в этом реальном мире? Да ничего, по сути. Он стал слишком тесен, и в нем нет интриги. Нет ничего, что тянуло бы меня обратно.

Нина ушла, и я остался сидеть здесь, за столиком в кафе, погруженный в свои беспросветные мысли и жаждущий то ли полноценного душевного покоя, то ли рьяной смертельной игры.

К чему теперь все эти мысли об Элле? Жажда встречи с ней улетучилась, и осталось лишь непонимание: как я мог так заблуждаться в своих чувствах? Ведь я всегда любил Нину, и, оказавшись в «Спутниках жизни», хотел найти подтверждение того, что она – единственный возможный кандидат на должность «любви всей моей жизни».

Я стал ненавидеть Эллу. Теперь она казалась мне всего лишь разменной монетой в этой истории. Роковая женщина, которой не суждено проявить себя в полной мере. Она должна умереть. Все девушки в этой истории должны умереть…