Хороши в постели

Остаток вечеринки я наводила справки. Брюс пришел с парнем, которого Брианна знала по аспирантуре. Хорошие новости: у него высшее образование, то есть он более-менее умен, а еще он еврей, как и я. Ему было двадцать семь, мне – двадцать пять. Все как надо.

– А еще он веселый, – добавила Брианна, прежде чем принести и дурную весть: Брюс уже три года (а может, и дольше) писал диссертацию и жил в центральной части Нью-Джерси, более чем в часе езды от нас, иногда фрилансил, периодически учил первокурсников и жил на маленькую стипендию, такой же оклад и, по большей части, деньги родителей.

– Географически неприемлем, – веско изрекла Брианна.

– Красивые руки, – парировала я. – Хорошие зубы.

– Вегетарианец.

Я поморщилась:

– Давно?

– С колледжа.

– Пф-ф. Это мы, может, еще исправим.

– Он… – Брианна умолкла.

– Преступник на условно-досрочном? – пошутила я. – Сидит на обезболе?

– Немножко инфантильный, – наконец выдала она.

– Он парень, – пожала плечами я. – Разве они не все такие?

Брианна рассмеялась:

– И он хороший. Пообщайся с ним. Сама увидишь.

Я весь вечер за ним наблюдала – и чувствовала, что он наблюдает за мной. Однако он больше со мной не заговорил, и домой я отправилась более чем разочарованная. Давненько мне не попадался мужчина, которым я могла увлечься, и высокий белозубый обладатель красивых рук и аспирант Брюс казался, по крайней мере на первый взгляд, неплохим вариантом.

Но, когда за спиной раздались шаги, я подумала не о нем. А о том, что приходит в голову любой городской женщине, которая слышит сзади быстро нагоняющие ее шаги, а на часах уже за полночь и даже до ближайшего фонаря еще идти и идти. Я мельком огляделась, нащупывая на связке ключей газовый баллончик. На углу фонарь, под ним стоит авто. Я прикинула: сначала пшикну газом в лицо преследователю, кем бы он ни был, врежу по стеклу машины в надежде, что взвоет сигналка, а потом с громкими воплями убегу.

– Кэнни?

Я рывком развернулась. А за мной стоял Брюс, застенчиво мне улыбаясь.

– Привет. – Он тихонько рассмеялся, мой очевидный испуг его позабавил.

Брюс проводил меня домой. Я дала ему номер своего телефона. Брюс позвонил на следующий вечер, и мы проболтали три часа – о колледже, родителях, его диссертации, будущем газет, обо всем.

– Я хочу тебя увидеть, – заявил он мне в час ночи, когда я уже начала думать, что такими темпами, если разговор продолжится, утром на работе буду клевать носом.

– Так давай как-нибудь встретимся, – отозвалась я.

– Нет. Сейчас.

Спустя два часа и один не тот поворот с моста Бена Франклина он снова возник у меня на пороге: почему-то более высокий, чем я запомнила, в клетчатой рубашке и трениках, со свернутым спальником, который пах летним лагерем, и смущенной улыбкой. Вот так все и случилось.

И теперь, более чем через три года после нашего первого поцелуя, три месяца после разговора о том, что нам нужно взять передышку, и четыре часа после того, как выяснилось, что он рассказал всему читающему журнал миру, что я «пышная дама», Брюс стоял на парковке у своего дома, где согласился со мной встретиться, и щурился. И часто моргал – как и всегда, когда нервничал. И держал целую кучу вещей. Синюю пластиковую миску, которую я держала у Брюса для моего Нифкина. Рамку из красного дерева с нашей фотографией, снятой на вершине утеса на острове Блок. Серебряную сережку-кольцо, которая месяцами лежала у Брюса на тумбочке. Три носка, полупустой флакончик «Шанель». Тампоны. Зубную щетку. Три года в мелочах, что закатились под кровать, забились между диванными подушками. Нашим рандеву Брюс, очевидно, решил убить двух зайцев: стойко снести мой гнев по поводу колонки «Хороши в постели» и вернуть вещи. Один вид моего девичьего добра, сброшенного в картонную коробку из-под виски «Чивас», которую Брюс наверняка раздобыл в магазине алкогольных напитков по пути с работы, стал ударом под дых – физическим доказательством, что между нами и впрямь все кончено.

– Кэнни, – холодно поприветствовал меня Брюс, продолжая глупо моргать, что в нем особенно раздражало.

– Брюс, – отозвалась я, стараясь, чтобы голос не дрогнул. – Как делишки с романом? Там я тоже главная героиня?

Он вскинул бровь, но промолчал.

– Напомни-ка, – продолжила я, – а на каком этапе отношений я разрешила тебе делиться интимными подробностями нашей совместной жизни с парой-тройкой миллионов читателей?

Брюс пожал плечами:

– У нас больше нет отношений.

– Мы решили друг от друга отдохнуть.

Он изобразил снисходительную улыбочку.

– Да брось, Кэнни. Мы же оба понимаем подтекст.

– Я говорила без подтекстов, – парировала я, вперившись в него мрачным взглядом. – Видимо, только я.

– Как тебе угодно. – Брюс попытался всучить мне коробку. – Не знаю, что тебя так расстроило. Я ничего дурного там не сказал. – Он расправил плечи. – И вообще, думаю, что статья вышла очень даже.

Я буквально лишилась дара речи – что во взрослой жизни со мной случалось крайне редко.