Хороши в постели

– Закройте глаза и попытайтесь понять, как вы себя чувствуете прямо сейчас. Вы голодны? Устали? Вам грустно, или весело, или тревожно? Постарайтесь сосредоточиться, а потом отделить физические ощущения от происходящего с вами в эмоциональном плане.

Мы послушно закрыли глаза.

– Анита?

– Я устала, – мгновенно отозвалась та.

– Бонни?

– Ох, наверное, устала. И, может, чуть-чуть голодная.

– А эмоционально? – не отстал доктор.

Бонни вздохнула.

– Тошнит от школы, – буркнула она. – Мне там говорят гадости.

Я глянула на нее украдкой. Бонни крепко жмурилась, лежащие на мешковатых джинсах руки сжались в кулаки. Очевидно, за те десять лет с тех пор, как я отмучилась, старшая школа не стала ни добрее, ни ласковей. Мне захотелось коснуться плеча Бонни. Сказать, что дальше будет лучше… правда, с учетом недавних событий в моей жизни, уверенности в этой максиме у меня поубавилось.

– Лили?

– Умираю с голоду, – быстро сказала та.

– А эмоционально?

– Э-э… в норме.

– Просто в норме? – уточнил доктор.

– Вечером покажут новую серию «Скорой помощи». Так что плохо быть точно не может.

– Эстер?

– Мне стыдно. – И она разрыдалась.

Я открыла глаза. Доктор вытащил из кармана маленькую упаковку бумажных салфеток и протянул их Эстер.

– Почему стыдно? – мягко спросил он.

Эстер слабо улыбнулась:

– Еще до начала я смотрела на пластиковую отбивную и думала, что выглядит же довольно вкусно.

Напряжение спало. Рассмеялись все, даже доктор. Эстер хлюпала носом и вытирала глаза.

– Не волнуйтесь, – успокоила ее Лили, – я думала ровно то же самое про кусочек масла на пищевой пирамиде.

Доктор кашлянул:

– И Кэндис?

– Кэнни, – поправила я.

– Как вы себя чувствуете?

Я закрыла глаза лишь на секунду и тут же увидела лицо Брюса, его карие глаза напротив моих. И Брюс говорил, что любит меня.

Я вперилась взглядом в доктора.

– У меня все хорошо, – ответила я, пусть это и не было правдой. – Все хорошо.

– Как прошло? – поинтересовалась Саманта.

В тот вечер мы бок о бок пыхтели на кардиотренажерах.

– Пока неплохо, – отозвалась я. – Препарат еще не дали. Но доктор, который ведет занятия, вроде бы ничего такой.

Какое-то время мы продолжали в молчании, под поскрипывание аппаратов у нас под ногами и грохот музыки с выкриками тренера по фанк-аэробике неподалеку. Наша тренажерка нацелилась на привлечение новых клиентов, предлагая активность на любой вкус и цвет: пилатес, госпел-аэробика, интервальный спиннинг и нечто под названием «Пожарный тренинг» с полным фаршем в виде шлангов, лестниц и манекена весом в сорок пять кило, которого нужно таскать вверх-вниз по ступенькам. Крыша меж тем протекала, кондиционеры работали через пень-колоду, а джакузи стояли на вечном ремонте.

– А как в целом день, дорогая? – спросила Сэм, утирая взмокшее лицо рукавом.

Я рассказала о письме яростного защитника Селин Дион, мистера Дейффингера.

– Ненавижу читателей, – охнула я, когда тренажер переключился на более высокую скорость. – Вот почему им надо принимать все так близко к сердцу?

– Наверное, он считает, что раз ты насолила Селин, то заслуживаешь того же.

– Ага, но она-то достояние общественности. А я – всего лишь я.

– Только большего размера.

– И с лучшим вкусом. И без, – сурово продолжила Саманта, – расчета выскочить замуж за своего семидесятилетнего менеджера, который знает тебя с двенадцати лет.

– О, и кто же теперь критик? – умилилась я.

– Чертовы канадцы, – буркнула Саманта.

Она проработала в Монреале три года, пережила там роман, завершившийся полным фиаско, и с тех пор не находила для наших северных соседей ни единого доброго слова – даже о Питере Дженнигсе, новости с которым упорно отказывалась смотреть, заявляя, что он имеет наглость занимать должность, по праву принадлежащую американцу, то есть человеку, который хоть слова выговаривал бы правильно.

Спустя еще сорок минут мучений мы перешли в парилку и, завернувшись в полотенца, растеклись по скамейкам.

– Как твой король йоги? – поинтересовалась я.

Сэм сладко потянулась, сыто улыбаясь.

– Чувствую себя такой гибкой, – самодовольно выдала она.

Я швырнула в нее полотенцем.

– Не издевайся. У меня-то уже, наверное, никогда секса не будет.

– Да брось, Кэнни, – отмахнулась Саманта. – Ты же знаешь, отношения приходят и уходят. Мои вот в основном уходят.

Что было правдой. На личную жизнь Сэм в последнее время как будто кто-то наложил проклятие. Она знакомилась с парнем, и первое свидание проходило просто чудесно. После второго все опять складывалось совершенно замечательно. А потом, на третьем, случался какой-нибудь ужасно неловкий момент, и Сэм делала об этом парне какое-то невероятное открытие, из-за которого, по сути, больше не хотела иметь с ним ничего общего. Последний бойфренд, врач-еврей с потрясающим резюме и завидными физическими данными, уже казался было главным претендентом на приз… до свидания номер три, когда он пригласил Сэм домой на ужин, и она ужаснулась висящей на самом видном месте в коридоре фотографией его сестры.

«А что не так?» – спросила я тогда.

«Она была топлес», – ответила Саманта.

Прощай, доктор Идеал. Привет, король йоги.