Читаем Хорошие плохие книги полностью

Прежде всего: копченая селедка, йоркширский пудинг, девонширский сливочный крем, булочки и дрожжевые оладьи. Далее – список пудингов, которому не будет конца, если стараться перечислить их все; я упомяну особо лишь рождественский пудинг и пудинг с патокой. И еще яблочные клецки. Почти таким же длинным будет список печеных десертов: например, темный фруктовый кекс (такой, какой когда-то, до войны, подавали у Баззарда), песочные коржики и шафранные булочки. А также бесчисленное множество разновидностей печенья, которое существует, разумеется, и в других странах, но повсеместно признано, что лучшее и самое рассыпчатое – в Англии.

Далее. Есть разнообразные способы приготовления картофеля, свойственные только нашей кухне. Где еще вы увидите картошку, запеченную под мясным окороком, между тем как это самый что ни на есть замечательный способ ее приготовления? Или вкусную картофельную запеканку, которую делают на севере Англии? Готовить молодую картошку гораздо лучше по-английски – то есть отварить ее с мятой, полить растопленным маслом или маргарином, а потом обжарить, – чем просто жарить ее, как делают в большинстве стран.

Существует много специфически английских соусов. Например, хлебный соус, хренный соус, мятный соус и яблочный соус, не говоря уж о желе из красной смородины, которое прекрасно сочетается с бараниной и зайчатиной, а также о разнообразных душистых маринадах, коими наша кухня изобилует больше, чем любая другая.

Что еще? Нигде за пределами наших островов я никогда не видел ни хаггиса[140] – там бывает разве что консервированный, из банок, – ни дублинских креветок, ни оксфордского джема, ни некоторых других разновидностей варений (кабачкового джема и ежевичного желе, например), ни таких сосисок, как у нас.

Затем, конечно, следуют английские сыры. Их немного, но я полагаю, что стилтон – лучший из родственных ему сыров в мире, не намного уступает ему и уэнслидейл. Невероятно хороши также английские яблоки, особенно оранжевый пепин Кокса.

И наконец, я бы хотел сказать доброе слово об английском хлебе. Любой хлеб хорош – от громадных еврейских хлебов, обсыпанных семенами тмина, до русского ржаного хлеба цвета черной патоки. И тем не менее если и существует на свете что-то вкуснее мягкого ломтя английского деревенского каравая с хрустящей корочкой (когда же мы снова увидим эти деревенские караваи?), то мне оно неизвестно.

Конечно, некоторые из тех блюд и продуктов, которые я перечислил, можно найти в континентальной Европе, так же как в Лондоне можно найти водку или китайский суп из птичьих гнезд. Но родные для них – наши берега, а на огромных чужих просторах о них и не слышали.

Скажем, я не могу себе представить, чтобы к югу от Брюсселя можно было найти пудинг на сале. Во французском языке даже не существует слова, точно передающего понятие сала. Также французы никогда не добавляют мяту в свои блюда и не используют в кулинарии черную смородину – разве что делают напитки на ее основе.

Таким образом, у нас нет никаких причин стыдиться своей кухни, если речь идет об оригинальности или используемых ингредиентах. И все же следует признать, что с точки зрения иностранцев в ней есть серьезная брешь: найти хорошую английскую еду за пределами частного дома нет практически никакой возможности. Если вы хотите отведать, скажем, добрый ломоть йоркширского пудинга, вы получите его скорее в самом бедном английском доме, чем в ресторане, где вынужденно большей частью и питаются приезжие.

Факт, что сугубо английские рестораны, в которых предлагают хорошую еду, найти трудно. Пабы, как правило, вообще едой не торгуют, если не считать хрустящего картофеля и безвкусных сэндвичей. Почти все дорогие рестораны и отели имитируют французскую кухню, хотя, если вы хотите получить хорошую и недорогую еду, вы естественным образом идете в греческий, итальянский или китайский рестораны.

Похоже, нам не удастся привлечь туристов, пока Англия будет иметь славу страны с плохой едой и невразумительными распоряжениями органов местной власти. В настоящий момент мало что можно сделать, но рано или поздно нормирование продуктов закончится, и тогда настанет момент для возрождения нашей национальной кухни. Вовсе не закон природы, что каждый ресторан в Англии должен быть либо иностранным, либо плохим, и первым шагом к улучшению положения дел будет перемена многострадального отношения британской публики к собственной кухне.

«Ивнинг стэндарт», 15 декабря 1945 г.

Чашка доброго чая

Если вы станете искать раздел «Чай» в первой попавшейся под руку кулинарной книге, вероятно, вы его там не найдете или в лучшем случае найдете несколько поверхностных строк, которые не дают никаких основополагающих советов по некоторым самым важным вопросам.

Это странно не только потому, что чай – один из оплотов цивилизации в нашей стране, а равно в Эйре[141], Австралии и Новой Зеландии, но также потому, что лучший способ приготовления чая является у нас предметом ожесточенных дискуссий.

Перейти на страницу:

Все книги серии Оруэлл, Джордж. Сборники

Все романы в одном томе
Все романы в одном томе

В этот сборник – впервые на русском языке – включены ВСЕ романы Оруэлла.«Дни в Бирме» – жесткое и насмешливое произведение о «белых колонизаторах» Востока, единых в чувстве превосходства над аборигенами, но разобщенных внутренне, измученных снобизмом и мелкими распрями. «Дочь священника» – увлекательная история о том, как простая случайность может изменить жизнь до неузнаваемости, превращая глубоко искреннюю Веру в простую привычку. «Да здравствует фикус!» и «Глотнуть воздуха» – очень разные, но равно остроумные романы, обыгрывающие тему столкновения яркой личности и убого-мещанских представлений о счастье. И, конечно же, непревзойденные «1984» и «Скотный Двор».

Джордж Оруэлл , Френсис Скотт Кэй Фицджеральд , Фрэнсис Скотт Фицджеральд , Этель Войнич , Этель Лилиан Войнич

Проза / Зарубежная классическая проза / Классическая проза / Прочее / Зарубежная классика

Похожие книги

Марсианин
Марсианин

Никто не мог предвидеть, что строго засекреченный научный эксперимент выйдет из-под контроля и группу туристов-лыжников внезапно перебросит в параллельную реальность. Сами туристы поначалу не заметили ничего странного. Тем более что вскоре наткнулись в заснеженной тайге на уютный дом, где их приютил гостеприимный хозяин. Все вроде бы нормально, хозяин вполне продвинутый, у него есть ноутбук с выходом во Всемирную паутину, вот только паутина эта какая-то неправильная и информацию она содержит нелепую. Только представьте: в ней сообщается, что СССР развалился в 1991 году! Что за чушь?! Ведь среди туристов – Владимир по прозвищу Марсианин. Да-да, тот самый, который недавно установил советский флаг на Красной планете, окончательно растоптав последние амбиции заокеанской экс-сверхдержавы…

Александр Богатырёв , Александр Казанцев , Клиффорд Дональд Саймак , Энди Вейер , Энди Вейр

Фантастика / Боевая фантастика / Космическая фантастика / Попаданцы / Малые литературные формы прозы: рассказы, эссе, новеллы, феерия
Анекдот как жанр русской словесности
Анекдот как жанр русской словесности

Судьба у русского анекдота крайне сложная и даже истинно драматическая. Целые столетия его упорно старались не замечать, фактически игнорировали, и это касается и народного анекдота, и анекдота литературного. Анекдот как жанр не существовал.Ефим Курганов, автор нескольких книг по теории и истории литературного анекдота, впервые в филологической науке выстраивает родословную русского анекдота, показывает, как этот жанр расцветал в творчестве Пушкина, Гоголя, Лескова, Чехова, Довлатова. Анекдот становится не просто художественным механизмом отдельных произведений, но формирует целую образную систему авторов, определяет их повествовательную манеру (или его манеру рассказа). Чтение книги превращается в захватывающий исследовательский экскурс по следам анекдота в русской литературе, в котором читатель знакомится с редкими сокровищами литературных анекдотов, собранных автором.Входит в топ-50 книг 2015 года по версии «НГ–Ex Libris».

Ефим Яковлевич Курганов

Малые литературные формы прозы: рассказы, эссе, новеллы, феерия
Эссеистика
Эссеистика

Третий том собрания сочинений Кокто столь же полон «первооткрывательскими» для русской культуры текстами, как и предыдущие два тома. Два эссе («Трудность бытия» и «Дневник незнакомца»), в которых экзистенциальные проблемы обсуждаются параллельно с рассказом о «жизни и искусстве», представляют интерес не только с точки зрения механизмов художественного мышления, но и как панорама искусства Франции второй трети XX века. Эссе «Опиум», отмеченное особой, острой исповедальностью, представляет собой безжалостный по отношению к себе дневник наркомана, проходящего курс детоксикации. В переводах слово Кокто-поэта обретает яркий русский адекват, могучая энергия блестящего мастера не теряет своей силы в интерпретации переводчиц. Данная книга — важный вклад в построение целостной картину французской культуры XX века в русской «книжности», ее значение для русских интеллектуалов трудно переоценить.

Жан Кокто

Документальная литература / Культурология / Малые литературные формы прозы: рассказы, эссе, новеллы, феерия / Прочая документальная литература / Образование и наука / Документальное