Хорошие привычки, плохие привычки

«Бунтари» порой разочаровывают даже самих себя, поскольку не могут себе приказывать. Как заметил писатель Джон Гарднер: «Мое компульсивное нежелание делать то, что мне говорят… заставляет меня то и дело переезжать с места на место или менять свою жизнь тем или иным способом, и часто меня это совсем не радует. Как было бы здорово, если бы я мог просто остепениться!» С другой стороны, «бунтари» порой способны направить свою бунтарскую энергию в конструктивное русло. «Бунтарь», который хочет укладываться в рамки своего бюджета, может сказать: «Я не хочу, чтобы мною манипулировали торгаши, пытающиеся всучить мне всякую ерунду». А «бунтарь», который хочет преуспеть в учебе, может сказать так: «Никто не думает, что я способен поступить в хороший колледж, но я им покажу!»

«Бунтарей» часто притягивают профессии и виды деятельности, где присутствует некий элемент чего-то «дикого» – как, например, одного моего друга, который работает в сфере так называемой «подрывной технологии» (не просто какой-то там технологии, как он непременно подчеркивает, но именно подрывной технологии).

«Бунтари» сопротивляются иерархиям и правилам и часто лучше срабатываются с другими людьми, занимая руководящие посты. Однако верно и обратное. Удивительно, но многих «бунтарей» притягивает учеба и работа, ограниченная множеством правил. Как заметил один комментатор моего блога: «Возможность передать контроль в чужие руки тоже может давать свободу. Пожалуй, в рядах вооруженных сил больше «бунтарей», чем можно предположить». А вот что написал другой «бунтарь»: «Наверное, «бунтарям» необходимы границы, которые можно гнуть, растягивать и взламывать. Предоставленный самому себе, я становлюсь беспокойным и непродуктивным из-за того, что не существует правил, которые можно нарушить, или списка дел, на который я мог бы посмотреть в конце дня и воскликнуть: «Ура, я ничего из этого не сделал!»

Всякий раз, говоря об этих тенденциях, я прошу людей поднимать руки, указывая свою категорию. Я была удивлена, когда в группе священнослужителей-христиан оказался необычно высокий процент «бунтарей». Один такой клирик-«бунтарь» объяснил: «Члены духовенства считают себя призванными, а следовательно, отличными от остальных. Их благословляют собственные коллеги, паства и Бог, что ставит их выше многих вещей в жизни – включая правила».

Неудивительно, что «бунтари» сопротивляются привычкам. Однажды я познакомилась с женщиной, которая, как я сразу догадалась, была «бунтаркой». Я спросила:

– Неужели вас не утомляет необходимость каждый день делать выбор?

– Нет, – ответила она. – Возможность выбирать дарит мне чувство свободы.

– А я устанавливаю для себя пределы, чтобы дать себе свободу, – поведала я ей.

Она покачала головой:

– Свобода означает отсутствие пределов. Мне лично жизнь, которую контролируют привычки, кажется мертвой.

Да, «бунтари» сопротивляются привычкам, но могут усвоить похожий на привычку способ поведения, увязывая свои действия с принятым решением. Один «бунтарь» объяснил: «Если мне приходится делать что-нибудь «каждый день», я гарантированно не стану этого делать. Но если я буду ставить задачу перед собой каждый день и принимать решение, что на сей раз это сделаю, тогда есть шанс, что так и будет».

Большинство людей – это «скептики» или «должники». Очень немногие – «бунтари». И, к собственному изумлению, я обнаружила, что категория «поборников» тоже немногочисленна. (В сущности, поскольку две последние категории столь малочисленны, люди, которые пытаются формировать человеческие привычки в больших масштабах – работодатели, производители аппаратуры, страховые компании, всяческие инструкторы, – поступят разумно, сосредоточиваясь на решениях, которые помогут «скептикам», обеспечивая их разумными причинами, и «должникам», обеспечивая им ответственность.)

Нередко мы больше всего узнаем о себе, наблюдая за другими людьми. Когда я начинала свои исследования в области привычек, я считала себя совершенно средним человеком, поэтому была несколько шокирована, осознав, что, будучи «поборницей», на самом деле представляю собой экстремальный и редкий тип личности.

Я рассказала об этом неожиданном открытии своему мужу, который ответил:

– Ну конечно, ты – экстремальная личность. Я и сам мог бы тебе об этом сказать.

– Неужели? – не поверила я. – Почему ты так считаешь?

– Я женат на тебе восемнадцать лет.

Романистка Джин Рис как-то заметила: «Человек от рождения способен соглашаться или противоречить». Судя по тому, что я наблюдала, наши тенденции являются врожденными, и хотя до известной степени они могут отклоняться, полностью изменить их невозможно. Порой бывает трудно идентифицировать склонность ребенка (мне пока так и не удалось определить тенденции двух своих дочерей), но к достижению взрослого возраста у большинства людей проявляется склонность, которая определяет их восприятие и поведение на фундаментальном уровне.