Хорошие собаки до Южного полюса не добираются

На протяжении жизни у фру Торкильдсен было много кумиров, порой довольно необычных. Возможно, это как-то связано с исчезновением ее папы, но, как уже сказано, я во всех этих штуках не знаток. У меня складывается впечатление, что большинство кумиров – грустноватые маленькие мужчины, которые, прячась в печальных комнатах за задернутыми шторами, прижимают к груди толстые тоскливые книги. Так получается, что Майор был полной противоположностью всем им. Малокровием он не страдал, даже несмотря на проделанные в нем пулями дырки, и хотя читать ему нравилось, еще больше ему нравилось, что он избавлен от необходимости писать книги.

Для фру Торкильдсен Майор был, прежде всего, великим знатоком по выживанию. Наверное, в этом ее убеждали пулевые ранения и авиакатастрофы. И – самое важное – он знал, что такое голод. Майор жил, как собака – в клетке, принимая еду от посторонних, не имея возможности самостоятельно добывать себе пропитание. И это оставило вполне ощутимый отпечаток.

– Я в него влюбилась, когда он пригласил меня к себе и я обнаружила у него в шкафу вяленую баранью ногу, – сказала фру Торкильдсен.

Она рассказывала мне это, чтобы я лучше понял ее увлечение новым кумиром.

Полное имя нового объекта страсти фру Торкильдсен – Адольф Хенрик Линдстрём, но она называет его сокращенно – Линдстрём. Нежно. Фру Торкильдсен считает его величайшим героем в этой истории. А возможно, единственным. У фру Торкильдсен все герои такие. Самые великие и непохожие на остальных. И негодяи у нее тоже такие же.

Разумеется, у меня разгорелось любопытство, когда я узнал, как называлась должность Линдстрёма – провиантмейстер. Но, подозреваю, восторг фру Торкильдсен объясняется тем фактом, что в полярных экспедициях он исполнял также обязанности кока. А к экспедиции, где в меню собачатина, я отнесся пусть и не сразу плохо, но довольно настороженно. Да, так и есть.

Думаю, Линдстрём был из тех, кому радость приносит удовольствие других, особенно когда получить это удовольствие, казалось бы, неоткуда. Скромными средствами и немалыми усилиями ему удавалось разжигать вокруг себя очаги радости. Чем хуже, тем лучше. Почти как фру Торкильдсен.

Понимал ли Линдстрём других людей, неизвестно – и вообще, поднимите руку те, кто понимает людей, – однако он обладал редкой способностью ладить со всеми. Потому что он понимал, что им нужно.

Кругленький и коренастый, он единственный из всего экипажа сошел на берег в Антарктиде, не ставя перед собой цели дойти до Южного полюса. Он оставался в стороне от иерархии и наблюдал за происходящим с глубочайшей серьезностью и кривой усмешкой. При благоприятных условиях подобные люди оказываются в центре внимания. А в условиях тяжелых – например, в маленькой заснеженной избушке чуть к северу от Южного полюса – они становятся залогом достойного выживания.

Однажды к нам пришел молодой парень, от которого пахло табаком, спермой и беконом, – он засыпал Майора вопросами про Войну, каких фру Торкильдсен ему никогда не задавала.

– Как думаете, почему вы выжили? – спросил парень.

Ответил Майор так быстро, словно размышлял над этим с тех самых пор, как наступил Мир:

– Потому что задницу подмывал.

Парень с беконовым запахом расхохотался, но когда понял, что смеется один, тут же умолк. А Майор добавил:

– Когда у меня была вода, первое, что я делал, – это подмывался. Если после этого вода еще оставалась, то я ее пил. Многие погибли, перемазанные дерьмом. Когда махнешь рукой на гигиену, часто вся жизнь к чертям катится. Начинаешь болеть, делаешься вялый, а мерзавцам только этого и надо – превратить тебя в животное. Охранники распространяли среди пленных порнографические картинки, чтобы оказывать на них психологическое воздействие. В такой ситуации мысли о сексе приносят лишь огорчение. И те, кто начинал на эти картинки дрочить, теряли желание сопротивляться и действовать. Самоуважение – штука важная. К тому же белок лучше поберечь.

Беда, как гласит старая человечья поговорка, редко приходит одна. Вот и с книгами так же. Одна приводит за собой другую, а та – еще одну. Похоже, в мире просто не существует книги, которая раз и навсегда разъяснила бы, как оно все есть и происходит, точка. Но имеется одна книга обо всем и обо всех. Там рассказывается в том числе и про Линдстрёма, и я даже слегка удивился, наблюдая, какое впечатление он произвел на фру Торкильдсен. Но, как уже сказано, это книга о коке, и возможно, единственная книга о коке из Северной Норвегии, прочитанная ею за всю жизнь, поэтому так уж и быть, не стану ее одергивать.

– Рецепты Линдстрёма были изысканными и тщательно продуманными, – поделилась со мною фру Торкильдсен, – но его рецепт оптимизма отличался простотой: будь отзывчивым, исполнительным, терпеливым, веселым и даже… незамысловатым.

– Незамысловатым? – переспросил я. – А что, бывают разве незамысловатые мужчины?

– Большинство мужчин незамысловаты, – ответила фру Торкильдсен, – но многие намеренно притворяются сложными. А вот Линдстрём, напротив, стремился к простоте. И знаешь, Шлёпик, зачем?

Нет, этого я, естественно, не знал.