Хорошие жены

— Я рада, Джо. Это говорит о том, что ты делаешь успехи. Есть немало тех, кто любит тебя, так что постарайся утешиться любовью папы, мамы, сестер, друзей и малышей в ожидании лучшего возлюбленного из всех, который придет, чтобы принести тебе твою награду. — Матери — лучшие возлюбленные в мире, но я готова шепнуть маме, что хотела бы попробовать и других тоже. Это очень странно, но чем больше я стараюсь удовлетвориться всякого рода естественными привязанностями, тем большего я хочу. Я и не предполагала, что сердца могут вместить так много любви; мое такое податливое, и теперь оно, похоже, никогда не наполнится, а ведь прежде мне вполне хватало моей семьи. Я не понимаю этого.

— Я понимаю. — И миссис Марч улыбнулась своей сочувственной улыбкой, пока Джо переворачивала листы, чтобы еще раз прочитать, что Эми написала о Лори.

«Это так прекрасно — быть любимой такой любовью, какой любит меня Лори. Он несентиментален и мало говорит об этом, но я вижу и чувствую его любовь во всем, что он говорит и делает; и от этого я испытываю такое счастье и такое смирение, что я, кажется, совсем не та, какой была. До сих пор я не знала, какой он добрый, великодушный и нежный, теперь он открыл мне свое сердце, и я увидела, что оно полно благородных порывов, надежд и целей, и я испытываю гордость от сознания, что это сердце отдано мне. Он говорит, что теперь „может совершить благополучное плавание по жизни со мной на борту в качестве помощника и огромной любовью в качестве балласта“. И я молюсь, чтобы так и было; и постараюсь быть всем, чего он ищет во мне, потому что люблю моего храброго капитана всем сердцем и душой и никогда не покину его, пока Бог позволит нам быть вместе. Ах, мама, я и не знала, как может быть похож на рай этот мир, когда двое любят и живут друг для друга!»

— И это наша сдержанная, чопорная и суетная Эми! Право, любовь творит чудеса. Как глубоко, глубоко счастливы они, должно быть! — И Джо сложила шуршащие листы заботливой рукой, как закрывает человек увлекательный роман и затем вновь обнаруживает себя одиноким в этом сером, скучном мире.

Затем Джо отправилась наверх, так как шел дождь и гулять было нельзя. Ее охватил дух беспокойства, и прежнее чувство вернулось к ней — лишенное прежней горечи, но печальное и терпеливое недоумение, почему одна сестра должна получить все, что хочет, а другая ничего. Это было неправдой, она знала это и пыталась отбросить неприятную мысль, но естественная жажда любви была сильна, и счастье Эми пробудило жадное желание найти того, кого можно «любить всем сердцем и душой и быть вместе, пока Бог позволит».

На чердаке, где завершились беспокойные блуждания Джо, стояли в ряд четыре деревянных ящика, на каждом из них стояло имя владелицы и каждый был наполнен реликвиями детства и юности, ушедших теперь навсегда. Джо заглянула в них, а дойдя до своего, оперлась подбородком о край и рассеянно смотрела на беспорядочную коллекцию, пока ее взгляд не привлекла связка старых тетрадей. Она вытащила их, перелистала и оживила воспоминания той приятной зимы, проведенной у доброй миссис Кирк. Сначала она улыбнулась, затем стала задумчива, потом печальна, а когда дошла до короткой записки, написанной рукой профессора, губы ее задрожали, тетради соскользнули с коленей, и она замерла, глядя на дружеские слова так, словно они обрели новый смысл и коснулись уязвимого места в ее сердце.

«Ждите меня, мой друг. Возможно, я немного опоздаю, но непременно приеду».

— О, если бы он только приехал! Такой добрый, милый, такой вечно терпеливый со мной, мой дорогой старина Фриц. Я не ценила его и вполовину так, как он того заслуживает, когда он был рядом. Но теперь как бы я хотела увидеть его, когда все, кажется, покинули меня и я совсем одна.

И, сжимая в руке маленькую записку как обещание, которому еще предстоит исполниться, Джо положила голову на подвернувшийся мешок с лоскутками и заплакала, словно отвечая дождю, стучавшему по крыше.

Была это жалость к себе, одиночество или плохое настроение? Или это было пробуждение чувства, которое ожидало подходящего момента, так же как и тот, кто был его причиной? Кто скажет?

Глава 20 Сюрпризы

Джо была совсем одна в сумерках, лежала на старом диване, глядела на огонь и думала. Она любила так проводить этот вечерний час; никто не тревожил ее там, и она привыкла лежать, положив голову на маленькую красную подушку Бесс, сочиняя сюжеты рассказов, мечтая или думая нежные думы о сестре, которая никогда не казалась слишком далеко. Лицо ее было усталым, серьезным и довольно грустным; завтра был ее день рождения, и она думала о том, как летят годы, какой старой становится она и как мало успела совершить. Почти двадцать пять — и нечем похвастаться. Джо заблуждалась — похвастаться можно было многим, и со временем она поняла это и была благодарна.