Хорошие жены

Провидение поймало ее на слове; перед ней была задача – не такая, о какой она мечтала, но лучшая, ибо в ней не было места эгоистическим интересам. Итак, как могла она выполнить эту задачу? Она решила, что постарается, и в своей первой попытке нашла помощников, о которых я сказала. Еще одно средство было дано ей, и она приняла его не как награду, но как утешение, как Христиан принял пищу, предложенную маленьким деревцем, под которым отдыхал, когда взобрался на гору, называвшуюся Трудностью[132].

– Почему ты не пишешь? Это занятие всегда делало тебя счастливой, – сказала ей мать однажды, когда Джо вновь овладело уныние.

– Нет желания писать, да если б и было, кому нужны мои сочинения?

– Нам. Напиши что-нибудь для нас и не думай об остальном мире. Попробуй, дорогая, я уверена, что и тебе это поможет, и нас очень обрадует.

– Не верю, что смогу. – Но все же Джо открыла свой стол и начала разбирать недоработанные рукописи.

Час спустя мать заглянула и увидела ее по-прежнему за столом. Джо писала вовсю, сидя в своем черном переднике с сосредоточенным выражением, заставившим миссис Марч улыбнуться и потихоньку уйти очень довольной успехом своего предложения. Джо не знала, как это получилось, но было в ее новом рассказе что-то, проникавшее прямо в сердца тех, кто читал его. И когда семья отсмеялась и наплакалась над ним, отец послал его, почти против воли Джо, в один из популярных журналов, где, к ее крайнему удивлению, не только приняли этот рассказ, но и заказали еще. За опубликованием рассказа последовали письма от людей, чья похвала была честью, его перепечатывали газеты, и незнакомые, как и друзья, восхищались им. Для маленького рассказа это был огромный успех, и Джо была удивлена даже больше, чем когда ее роман хвалили и бранили в одно и то же время.

– Не понимаю. Что такого в простом маленьком рассказе, что люди так хвалят его? – спрашивала она в полном недоумении.

– В нем правда, Джо. В этом весь секрет: юмор и пафос делают его живым. Ты наконец нашла свой стиль. Ты больше не пишешь с мыслью о славе или деньгах, а вкладываешь в труд свою душу. Это превратности судьбы: прежде была горечь, теперь сладость. Старайся и станешь так же счастлива, как счастливы мы твоим успехом.

– Если есть что-то хорошее или правдивое в том, что я пишу, то этим я обязана тебе, маме и Бесс, – сказала Джо, тронутая словами отца больше, чем любыми потоками похвал от остального мира.

Так, наученная любовью и горем, Джо писала свои маленькие рассказы и отсылала их искать друзей для них самих и для нее, и этот мир оказался очень милостив к таким скромным путникам – их принимали приветливо, и они посылали ей утешительные знаки внимания, как дети, которым повезло в жизни, посылают их своей матери.

Когда Эми и Лори написали домой о своей помолвке, миссис Марч боялась, что Джо будет нелегко порадоваться за них, но вскоре ее страхи улеглись. Хотя сначала Джо и казалась мрачной, она приняла известие очень спокойно и была полна надежд и планов относительно будущего «детей», прежде чем успела прочитать письмо дважды. Это был письменный дуэт, где каждый прославлял другого, как это делают влюбленные; было очень приятно читать его и думать о нем, так как ни у кого не было возражений.

– Ты рада, мама? – спросила Джо, когда они сложили мелко исписанные листы и взглянули друг на друга.

– Да, я надеялась, что так и будет, с тех пор как Эми написала, что отказала Фреду. Я была уверена, что нечто лучшее, чем, как ты выражаешься, «корыстный дух», овладело ею, и кое-какие намеки в ее письмах заставляли меня предполагать, что любовь и Лори одержат победу.

– Какая ты проницательная, мама, и какая скрытная! Ни слова мне не сказала.

– Матерям нужны проницательные глаза и сдержанные языки, когда они имеют дело с дочерьми. Я боялась заронить такую мысль тебе в голову, чтобы ты не вздумала написать и поздравить их прежде, чем все было решено.

– Я уже не такая сумасбродка, какой была; можешь доверять мне. Теперь я достаточно трезва и разумна, чтобы быть чьей угодно наперсницей.

– Это правда, дорогая, и я хотела сделать тебя моей, да только боялась, что тебя может ранить известие о любви твоего Тедди к кому-то другому.

– Что ты, мама! Неужели ты думаешь, что я могла бы быть так глупа и себялюбива, после того как отказалась от его любви, когда она была самой первой, если не самой прекрасной.

– Я знаю, Джо, что ты была искренней в своих чувствах тогда, но в последнее время мне думалось, что, если бы он вернулся и снова сделал тебе предложение, ты, возможно, дала бы другой ответ. Прости, дорогая, но я не могу не видеть, что ты очень одинока и иногда в твоих глазах такая неудовлетворенность жизнью, что она проникает прямо мне в сердце. Так что я думала, что твой мальчик мог бы заполнить эту пустоту, если б попытался сейчас.