Хороший день, чтобы воскреснуть

Лия не могла сказать, что когда-либо воспринимала своего тренера так же, как Таня. Но для нее Петр Семенович тоже не был чужим человеком! Она испытывала к нему огромную благодарность, верила ему во всем, думала, что если кто и желает ей добра, так это он. Особенно важно это стало тогда, когда она осталась одна.

Но если заставить себя думать здраво, без сантиментов и осознанного поиска оправданий ему, то станет ясно, что определенные тревожные сигналы были. Она просто не воспринимала их так серьезно, как следовало бы… не могла воспринять.

В его разговорах спорт действительно всегда был на первом месте. Но это ему шло! Петр Семенович казался человеком, занимающим свое место в жизни. Его влюбленность в свое дело подкупала, Лия наслаждалась этим. Он ведь и не говорил ей, что жизнь – это только спорт! Да, он часто подшучивал над всем, что не касалось фристайла, и в плане дисциплины был достаточно жестким.

Но он тренер, и это нормально! Что она должна была увидеть?

Да много чего. К Тимуру он всегда относился несколько отстраненно. Улыбался ему, мог подарить что-нибудь на праздник, но смотрел как-то странно… с презрением, что ли. А Лия только теперь заметила это, просматривая собственные старые воспоминания.

А отношение Петра Семеновича к ней? Он постоянно присматривался, оценивал ее, прикидывал, подойдет ли она еще для большого спорта! Наверное, ответ всегда был положительным, раз он возвращался за ней и поддерживал.

История с Кириллом безумно бесила его. Он умел сдерживаться. А Лия тогда порхала от счастья, и осознание того, что происходило на самом деле, пришло лишь сейчас. Однако напрямую Петр Семенович не вмешивался, потому что и она, и Кирилл тогда были перспективными спортсменами, а таким в его понимании многое позволено.

Когда она забеременела, а Кирилл ее бросил, именно тренер первым озвучил мысль об аборте. Очень осторожно, все под девизом заботы о ней. Он не давил, потому что не хотел вызвать подозрения. Потом, на время беременности и после родов, он самоустранился из ее жизни. Точнее, присутствовал на периферии – звонками и единичными визитами. И снова Лия посчитала это нормой, потому что представляла, насколько он занят.

Ее тюремный срок, весь этот карнавал с судом… Она не помнила, был ли там Петр Семенович. Люди, окружавшие ее в тот период, были безликими и неважными. Наверное, был, раз он встретил ее из тюрьмы!

Этот жест теперь тоже воспринимался Лией по-другому. Она, в отличие от Тани, была здорова, спортивную форму не потеряла, а еще у нее никого и ничего не осталось! Кроме спорта. Скорее всего, тренер надеялся снова сделать ее чемпионкой, пока возраст позволял.

Впрочем, надежды эти были не слишком высоки. Он появлялся рядом нечасто… да вообще не появлялся! Но по телефону разговаривал с ней вежливо и дружелюбно… просто на всякий случай.

– Как ты? – тихо спросила Агния.

Она, надо отдать ей должное, не беспокоила Лию лишними расспросами и бессмысленными утешениями. Должно быть, понимала, что некоторые чувства нужно пережить самостоятельно, справиться с ними в своей душе, а потом уже разговаривать с другими.

Но теперь время прошло. Они обе сидели в поезде, направлявшемся в Москву, ждали, когда он рванет с места. Вагон был полупустым.

– Таню жалко.

О Тане Степанчик она слышала – и слышала от самого Петра Семеновича. Да это и в новостях было! Как она разбилась… Тренер казался очень расстроенным этим. Лия искренне сочувствовала и ему, и Тане. Теперь же она понимала, что опечалило мужчину на самом деле.

Вот только ехали они не к Тане, а к Елене Сониной! Лия понятия не имела, как звали мать Тани, поэтому и теперь параллель провела не сразу. А вот откуда об этом узнала Ева? Как?

– Да она просто ведьма, мама, – беззаботно пояснил Тимур. – Должна быть ведьмой, разве нет? Ты же ее глаза видела!

Он по-прежнему был рядом, но теперь это воспринималось по-другому. Лия и раньше чувствовала вину перед ним, и это чувство увеличилось до чудовищных масштабов. Получается, она не просто не уберегла своего ребенка от педофила! Она стала причиной, по которой Тимура выбрали, по-своему, обрекла его на такую жуткую смерть!

Как ей с этим жить? Как с этим вообще можно жить?

– Ты плачешь, – заметила Агния. – Из-за Тани? Ты ведь не о ней думаешь…

– О Тимуре.

– Подозреваю, что придумываешь лишнее, потому что ты склонна всегда винить себя.

Она, конечно, утешала; а Тимур молчал. Это для Лии было важнее всего.

– Вот потому он и не уходит, – прошептала женщина. – Поэтому и появился! Убийц было трое… И один из них – я!

– Тихо ты, – Агния кивнула на соседей по вагону, которые уже начали оборачиваться на них. – Такой вывод ты из всего сделала?

– А какой еще вывод может быть? Тимур хочет, чтобы я была наказана! Я была ему плохой мамой…

– Глупой – да, плохой – нет. Он же на тренера этого тебе указывает!

– А что тренер?

– Действительно, что тренер? – раздраженно закатила глаза ее спутница. – Тебе не приходило в голову, что тренер мог устроить все это, подговорить Сумина и его шавку похитить Тимура?

Такая мысль тоже посещала Лию, но казалась слишком дикой.

– Он не мог…