Хороший костюм

…главное, что с этого дня что-то в семье Батлеров разладилось. То ли папа Джеральд стал меньше зарабатывать, то ли мама Линда гнулась уже не так легко и беззаботно, то ли детишки приносили из школы плохие оценки (может, на них повлиял Чарли? Но как? Они почти не общались)… Как бы то ни было, Линда и Джеральд разговаривали на повышенных тонах, а дети сидели у себя в комнатах и не выходили на улицу. Продолжалось это всего один день, но, тем не менее, это было. Эдвард припал к окну, а когда жена спросила его, что он там нашёл интересного, Эдвард ответил, что просто дышит воздухом – и всё дышал им, не отрывая взгляда от дома по соседству. Голоса Джеральда и Линды, такие незнакомые, потому что звучали громко и неестественно, стихли, и наступила тишина. Относительная тишина лета, со стрекочущими кузнечиками, с проезжающими мимо машинами, с шуршащей на ветру листвой, – но очень странная тишина, так как из дома напротив не доносилось ни звука. Ни полного любви улюлюканья или радостного смеха, ни злобного (какая нелепость!) выкрика или недовольного ворчания (но Эдвард готов был поклясться, что слышал его минуту назад). Ничего – только молчание.

VIII

На следующий день в доме Батлеров ничего не произошло – этим он и запомнился Нортингтонам.

IX

А вот на следующий день Хлоя отправила Эдварда отыскивать в мусорном контейнере миксер, который он выбросил в порыве непродуманного энтузиазма. И когда Эдвард копался в очистках (кажется, миксер, если только его не забрал какой-нибудь бездомный, должен лежать здесь), ему почудилось гудение. Гудение переросло в гул. Переросший в очень громкий шум. Хлоя выглянула из окна и крикнула: «В чём дело?» Эдвард пожал плечами. «Так поди выясни!» Эдвард зачем-то снова пожал плечами и пошёл выяснять. Выбравшись из контейнера, он отправился на звук. Улица была пуста. Никого вокруг, и это облегчило Эдварду задачу, когда он перелезал через забор Батлеров. Шум, Эдвард был уверен в этом, шёл с заднего двора. С комплекцией Эдварда не так-то легко было преодолеть барьер в виде забора, но всё-таки ему это удалось, и, по возможности подобравшись, Эдвард засеменил на звук. Заглянув за угол, он выпучил глаза и замер на месте, боясь вздохнуть. Это было лишним, потому что при таком шуме никто не услышит ни вдоха, не выдоха. И всё-таки не каждый день на заднем дворе соседей можно увидеть такое… Что было дальше, Эдвард помнил плохо. Вроде бы кто-то что-то щебетал… Неясные фигуры – были они или нет?.. И ещё, кажется… лупоглазая голова, которой он не мог видеть прежде, но почему-то смутно знакомая… Эдвард поднял руку и помахал в ответ – и только потом понял, что махал именно в ответ, так как существо в похожей на тарелку машине тоже махало ему, своей зелёной конечностью… Обрывок воспоминания – этот обрывок сохранился… И ещё несколько: шум, дым, корабль стартует… Наверное, проходит какое-то время, прежде чем Эдвард приближается – осторожно, наверняка осторожно – к месту старта. Смотрит и ничего не понимает…

X

…В следующее мгновение… нет, не мгновение – времени прошло больше, и тем не менее между последними двумя событиями словно бы ничего не происходило, они точно слились воедино…

Эдвард не нашёл миксера – зато он нашёл кое-что другое.

Эдвард принюхался: от костюма пахло нерешёнными проблемами, недопониманием в семье и ещё чем-то в том же роде. А запах не такой уж и сильный, подумалось Эдварду. Зато костюм… какой костюм!.. Эта знакомая улыбка; эти сияющие глаза; эти короткие чёрные волосы; и даже трость! А надо было всего лишь копнуть чуть глубже, чтобы под обрывками коробок и деталями старого, разбитого телевизора найти это.

Костюм Джеральда.

И рядом – немного поношенные (но, с точки зрения Хлои, наверное, почти новенькие) костюмы Линды, Джоуи и Келли.

Эдвард уже представлял, как примеряет новый костюм, и как его жена облачится в точёную фигуру, светлые волосы и любовь к кулинарным передачам, и как может преобразиться Чарли, а вот «Келли»… Хотя – что, «Келли»? Они же всегда мечтали о дочке… И Эдвард любовно прижимал к себе эту замечательную находку, четыре слегка потрёпанных, но очень хороших костюма, и запах, шедший от них, запах беззаботного счастья и радости, пусть и перебиваемый недопониманием, какими-то проблемами, этот запах погружал его в мечты, с которыми не могло справиться даже хвалёное, годами отточенное умение…

(Апрель 2010 г.)