Хороший мальчик. Строптивая девочка

— Слепцова! Какого ху…дожника ты себе позволяешь?

Я попыталась принять сидячее положение, но получилось плохо, отчего-то закружилась голова, и я рухнула обратно.

— Эй, Слепцова! — уже чуть забеспокоившись позвали меня словно откуда-то из далека. Вместе с головокружением пришла тошнота. Желудок сжимался снова и снова, а я лежала на старых и пыльных матах, стараясь удержать своё дыхание на ровной волне, чтоб не стало хуже.

— Что с тобой? — испугался Юрий Александрович. — Слепцова?

— Практикую тантрический секс, — еле выдавила я из себя.

— Что?! — не поняли меня.

— Даоские практики и всё такое. Поднимаю древнее мастерство на новый уровень, учусь получать удовольствие в одного, — уже почти придя в себя, понесла я весь бред, приходящий мне на ум. Одним словом делала всё, чтобы от меня отстали.

В итоге Юрий Александрович решил, что связываться со мной себе дороже и, махнув на меня рукой, отправился дальше гонять моих одногруппников.

Я с трудом подняла себя на ноги и поплелась в раздевалку. Голова всё ещё кружилась, но хоть тошнить перестало. Уже на выходе столкнулась с нашей старостой, которая сочувственно сообщила, что меня на кафедру просили зайти. Только по одному её голосу можно было понять, что ничего хорошего там меня не ждёт. Впрочем, я и сама об этом прекрасно знала. Впереди замаячили незабываемые двадцать минут общения с куратором, который в очередной раз будет попрекать меня моими же косяками.

— Вера, ну ты же умная! — вздыхал Игорь Михайлович. — Я б ещё понимал, если б у тебя в голове пусто было. Вера, у тебя долги по семи дисциплинам! По семи! У нас по нормативным актам за три уже должны исключать. А у тебя семь! Как?! Как можно иметь незачёты по эстетике?! По культурологии? По физре?

На это мне было ответить нечего. Получалось, что можно. Ну не ладилось у меня с предметами, которые не относились к основной специализации. Да и преподавали их так себе… В большинстве своём мне просто было жалко время, которого и так толком не было. Пусть скажут спасибо, что я в этом семестре вообще хожу на всё.

— Что с тобой происходит-то? — уже под самый конец своего монолога поинтересовался Игорь Михайлович.

— Ничего, — ответила я, разглядывая свои обкусанные ногти. И когда только успела? Ногти я обычно грызла в наиболее напряжённые моменты своей жизни. Но в последнее время мне было сложно выделить что-то конкретное.

— Вера, — пытались достучаться до меня. — Ве-ра. Возьми уже себя в руки. У тебя есть две недели, что б закрыть долги. Иначе мы будем вынуждены тебя исключить, несмотря на все твои светлые мозги, которыми ты почему-то отказываешься пользоваться.

— Угу, — кивнула я.

А потом я опять спала. Только это ни разу не походило на тот здоровый и крепкий сон, который присущ всем нормальным людям. Я словно провалилась в темноту и никак не могла выбраться из неё, судорожно цепляясь ногтями за остатки своего сознания.

Из этого всего меня вытащила Кроля, хорошенько пихнув меня в бок. Я подскочила на кровати и ещё долго не могла отдышаться. Оказывается, я задыхалась. Сидела на кровати и жадно глотала воздух, пока Олька не спросила меня:

— Ты ела?

— Что? — не сразу сообразила я о предмете вопроса.

— Ты сегодня что-нибудь ела?

— Не знаю, не помню, — честно пожала я плечами, ища в своей памяти хоть какие-то воспоминания о сегодняшнем приёме пищи. Со мной такое бывало, иногда, будучи не в настроение я просто забывала о том, что надо есть. Ещё один веский довод в копилку моей невменяемости. Все люди как люди, обычно заедают свои проблемы, а я…

— У тебя желудок уже весь изурчался, — грозным тоном пояснила подруга.

Я не стала отвечать на это и встала с кровати, меня тут же понесло обратно.

— Так, Верка! — разозлилась Кроля. — Быстро мыть руки и за стол! Я тебя кормить буду, пока ты у меня тут не подохла.

И пока Оля накрывала на стол я сходила умыться и выкурить на запасной лестнице сигарету. Отчего стало только хуже. К резкому чувству голода, которое я теперь и сама определяла, прибавился очередной приступ тошноты.

В комнате на столе меня ждал горячий суп и чашка чая.

— А кофе нет?

— Тебе нельзя сейчас кофе, — возразила мне она.

— С чего это вдруг?!

— С того, что на тебе лица нет.

Я ела молча, жадно заглатывая каждую ложку и с предательским наслаждением ощущая, как обжигающая жидкость скатывается по стенкам пищевода в мой пустой желудок. Кроля сидела рядом и пристально разглядывала меня, словно пытаясь найти ответы на какие-то свои вопросы. Когда с супом было покончено, мне пододвинули чай и тарелку с бутербродами.

Во мне наконец-то появилось достаточно сил, чтобы попытаться отбиться от всей этой заботы, но на меня зыркнули так, что стало ясно, спорить вообще не вариант.

Я уже сделала глоток чая и откусила от бутерброда значительный кусок, когда Оля задала тот вопрос, который её явно беспокоил:

— Ну, что случилось?

— В каком смысле случилось?

— В прямом. Ты уже третий день сама не своя ходишь.

— Устала, — флегматично пожала я плечами.