Хороший мальчик

Должна признаться: я стала безнадежной фанаткой хоккея. А кто не стал бы? Это очень захватывающая игра. Мой внезапный интерес абсолютно никак не связан со сверхкрупным нападающим в джерси с номером 17.

Когда я спустя полчаса поднимаюсь из метро рядом с общежитием, на телефон приходит сообщение.

Я послал свой девушке воздушный поцелуй. Надеюсь, она смотрела.

О, она смотрела. Прекрасная игра! – пишу я, обходя стороной запретную тему.

Мы с Джеем здорово повеселились, пока смотрели, как вы уничтожаете Чикаго.

После этого телефон молчит, и я делаю вывод, что разговор закончен. Но через двадцать минут, когда я выключаю свет, телефон опять вибрирует. Смотрю на экран: единственное сообщение – трехсекундное видео с руками Блейка на брюках. Он зациклил его, поэтому эти большие ладони расстегивают штаны вновь и вновь…

Да уж. Я просмотрела это семь раз, даже не моргая.

Что делать? Естественный порыв – подразнить его в ответ. Мне нравится Блейк, и он такой сексуальный, что я сейчас чуть ли не облизываю телефон. Но кто он такой, чтобы настаивать, что мы пара? Кто так делает? Это невыносимо. Он сводит меня с ума.

Жаль, что он сейчас не здесь.

С громким стоном я переворачиваюсь на живот. Задница выпячена вверх, одетая только в маленькие хлопковые трусики, на которых написано: «Сама себя не отшлепает». Дайсон подарил их мне в шутку на прошлое Рождество, и, так как я не занималась стиркой с самого начала экзаменов, сегодня они выбрались на белый свет из комода.

Направляю камеру за себя и нажимаю в экран телефона, пока не слышу щелчок.

Фотография получается немного кривой, поэтому я ее обрезаю. И раз уж я открыла фоторедактор, то пробую несколько фильтров, пока не нахожу тот, который лучше всего подчеркивает все достоинства.

Я не пытаюсь впечатлить Блейка. Просто люблю вычурность.

Нажимаю «отправить», и ответ приходит почти сразу же. Черт меня побери. Если понадоблюсь, я буду в отеле с рукой на члене.

От этого у меня внутри светлеет, а потом почти так же быстро я испытываю вину. Черт возьми. Я хочу встречаться с Блейком? Конечно. Но это ужасная идея. Потому что…

Опять взяв телефон, я звоню Дайсону. Сейчас в Калифорнии только восемь часов, поэтому он сразу же отвечает:

– Йоу, Джесс! Как ты там, на замерзшем севере? Точнее, кого ты там?

– Сразу переходим к делу?

– Какой сейчас счет?

– Счет?

– Когда мы говорили в последний раз, было три: кресло, свадьба и «Хаммер».

Я вздыхаю.

– Не твое дело.

– А вот и мое. К тому же у меня пятнадцатиминутный перерыв перед еще одной четырехчасовой сменой. Подними настроение. Мы дошли до четырех? Или, осмелюсь надеяться, до пяти?

– Ну… – Я прочищаю горло. – Зависит от того, как ты считаешь.

– Уф.

И правда. И он даже не знает о кровати. Мы той ночью немного измазались мороженым и в итоге повторили все в душе.

– Это было офигенно?

– Не то слово. Но есть проблема.

– Он не хочет это повторять? – вскрикивает Дайсон. – Тогда он идиот.

– Не в этом дело. Он говорит, что мы встречаемся. Неклево, да? Нельзя просто сообщать кому-то, что он теперь его половина.

Повисает молчание.

– Я буду его половинкой, если ты не хочешь. Этот мужик – отпад.

– Он на редкость горяч, – соглашаюсь я. – Но он слишком много воображает! Кто так делает?

– Видимо, он всерьез на тебя запал.

Я открываю рот, чтобы поспорить, и замолкаю. Разве? Несмотря на все бахвальство, Блейка не так уж просто разгадать. С ним все легко, беззаботно и поверхностно. Если не считать признания про трагедию с бывшей, по-моему, у нас никогда не было глубоких разговоров.

Может быть, «глубина» переоценена…

Может быть? Правда в том, что я встречалась только с впечатлительными, творческими людьми. Парнями, как Рейвен, который мог сидеть часами, говоря о своих чувствах и размышляя над экзистенциальным кризисом, через который он в этот момент проходил.

Но… Иногда это казалось устаревшим. И скучным. Не помню, чтобы я смеялась с ним так, как с Блейком.

Я всегда думала, что останусь с таким же претенциозным чудиком, как и я. И конечно, Блейк – редкостный чудик, но в другом смысле. Он самоуверенный, громкий и временами совсем несносный. Но он еще и смешной, милый, добрый, преданный, великолепный в постели… У меня вырывается стон.

– Я не знаю, Дайс. Я… не верю всему этому. Он знаменитый хоккеист. А я учусь на медсестру и завалила экзамен.

– О, милая. Мне жаль. Ты уже узнала оценку?

– Нет. Морально готовлюсь. Будет хуже всего, если весной придется сказать родителям, что стипендия не возобновится. Я скажу это по телефону, поэтому не смогу увидеть мамино лицо.

Дайсон щелкает языком.

– Паникуем? Ты все сдала, потому что усердно занималась.

– Может быть.

– Надо поработать над уверенностью в себе.

– Я уверена в себе!

Дайсон смеется.