«Хороший немец – мертвый немец». Чужая война

Они сейчас вместе и ничего другого для него не существует. И не будет существовать в течение двух ближайших недель. Пусть ему осталось совсем немного, но это его время. И он его никому не отдаст…

Эпилог

Вечером ему позвонил Борька Меер:

– Слушай, старик, я навел кое-какие справки, и вот что выяснил. Оказывается, у твоего лейтенанта была сестра, Инга Штауф…

– Знаю, – перебил его Макс, – я тоже нашел сведения в берлинских архивах.

– А ты в курсе, что она в 1943 году вышла замуж за некого Генриха Ремера? – продолжил Борька.

– Нет, – удивился Максим. – Откуда ты знаешь?

– Запросил данные по всем девушкам с именем Инга Штауф, жившим во время войны в Берлине, – самодовольно ответил Борька. – Не так уж и много их оказалось – точнее, вообще одна. Я подумал: раз не вышло достать сведений об Эльзе, может, получится узнать что-нибудь о ее родственниках и таким образом выйти на нее? И точно: узнал, что Инга Штауф в январе 1943 года вышла замуж за лейтенанта Генриха Ремера, а свидетельницей при заключении брака была – прыгай от радости! – Эльза Штауф.

– Да? И что это нам дает? – не понял Макс.

– Слушай дальше, – голос Борьки наполнился торжеством, – лейтенант Ремер родом из Эрфурта, это в Тюрингии. Я запросил тамошние сведения, и вот что узнал: вскоре после свадьбы Инга переехала жить к мужу – точнее, к его родителям. У них в Эрфурте был свой домик… Генрих, как положено офицеру, служил в армии, сражался, а Инга его преданно ждала. А в марте 1944 года к ним перебралась еще одна их новая родственница, жена лейтенанта Петера Штауфа. Это и есть твоя Эльза…

– Она не моя, – грустно вздохнул Макс.

– Неважно, – ответил Борька, – главное, что я ее все-таки вычислил. Эльза зарегистрировалась как беженка из Берлина, причем со своими детьми – шестилетней Мартой и годовалым Герхардом…

– У Эльзы родился сын? – взволнованно произнес Макс.

– Да, – сказал Борька, – в апреле 1943-го. А что тут такого? С женщинами, знаешь ли, такое иногда случается.

И заржал по своему обыкновению. Веселый он человек, юморной…

– Но я… То есть ее муж, лейтенант Петер Штауф… – произнес внезапно севшим голосом Макс.

– Верно, лейтенант Штауф погиб, – подтвердил Борька, – об этом есть даже запись в архивах. Точнее, его сначала посчитали пропавшим без вести, и лишь потом, через полгода, официально признали погибшим. Но ребенок тем не менее родился и носит его фамилию. А почему бы нет? Если допустить, что лейтенант Штауф летом 1942 года, незадолго до своей гибели, побывал дома, скажем, в отпуске, то это вполне возможно. По срокам все сходится… Так что поезжай в Эрфурт, там тебя ждут. Можешь вручить Марте Штауф свои находки…

– А Эльза? – тихо спросил Макс.

– Умерла в 1998 году, – серьезно ответил Борька. – Ее дочь, Марта, слава богу, жива и здорова. Я поинтересовался: старушке семьдесят с чем-то лет, но она еще довольно крепкая женщина. И, главное, в полном уме и здравой памяти. Живет по-прежнему в Эрфурте, вместе с родственниками, Ремерами. Ее опекают двоюродные братья-сестры, а также их дети. Присматривают за ней и по возможности помогают. Своих-то детей у нее никогда не было…

– А Инга и Генрих Ремеры? – спросил Макс.

– Тоже умерли, в начале двухтысячных, – ответил друг. – Сначала он, затем она. Похоронили их рядом на городском кладбище, недалеко от могилы Эльзы. Можешь навестить, возложить цветы, если захочешь.

– Жаль, – искренне произнес Макс, – все-таки это были ближайшие родственники Петера Штауфа…

– Главное, что его дочь Марта жива, – напомнил Борька. – Поезжай, у тебя есть отличная возможность сделать благое дело – передать старушке вещи ее погибшего отца. И заслужить глубокую и искреннюю благодарность от всего рода Штауфов-Ремеров, а также всего германского народа….

– А сын Эльзы, Герхард, – снова поинтересовался Макс, – что с ним?

– Сведений не так много, – сказал Борька. – В начале шестидесятых, сразу после окончания института, он уехал в США, где и остался на постоянное жительство. Преподавал в университете, получил гражданство, вроде бы неплохо устроился. Подробнее сказать не могу, Ремеры почему-то не любят говорить о нем. Наверное, это черная овца в их стаде…

– В отаре, – поправил Макс.

– Что? – не понял Борька.

– Стадо овец называется отарой, – пояснил Макс.

– Без разницы, – отозвался друг, – хоть табуном. Так ты меня слушаешь?

– Да, извини…