Хороший немец

— Знаешь, это, конечно, не мое дело… — начала она, усаживаясь в машину.

— Ну и помолчи.

— Тебе слова не скажи, — заявила она, но замолчала и, когда они тронулись, откинулась на спинку. — Знаешь, кто ты? Романтик.

— В последний раз им не был.

— И все же ты романтик, — кивнула она, продолжая разговаривать сама с собой.

— А что Джо делает в Берлине? — спросил Джейк.

Но от выпитого ее тянуло на другую тему. Она засмеялась.

— Ты прав. Он не такой. А тебе зачем? — Она повернулась к нему — С ним — так. Несерьезно. Он просто — рядом.

— А с какой целью?

Она махнула рукой.

— Да так, ошивается.

Откинув голову, она расположилась поудобней, как будто держаться прямо на неровной дороге было трудно. На секунду Джейк подумал, что она сейчас отключится. Но Лиз сказала лениво:

— Я рада, что тебе фотография понравилась. Быстрый затвор. Цейссовский. Изображение получается четким.

Нечеткой становилась ее речь. Они обогнули старое здание Люфтваффе и поехали по Гельферштрассе. Почти дома. Перед гостиницей он остановил машину и взял сумку.

— Справишься? — спросил он, прилаживая ремень.

— Все еще торопишься, да? Я думала, ты ночуешь здесь.

— Не сегодня.

— Ладно, Джексон, — сказала она тихо. — Я дойду. — И тут неожиданно наклонилась и впилась в него поцелуем.

— К чему все это? — спросил Джейк, когда она оторвалась.

— Хотела посмотреть, на что это похоже.

— Ты перебрала.

— Угу, — сказала она сконфуженно, забрала сумку и выбралась из джипа. — И момент выбрала неудачно. — Она повернулась к джипу. — Смешно, как все получается. А ведь могло быть и славно, не так ли?

— Могло.

— Джентльмен, — сказала она, закидывая сумку на плечо. — Клянусь, ты относишься к тем мужикам, кто утром делает вид, что ничего не помнит.

Но он думал об этом всю дорогу до Вильмерсдорфа — о неожиданной загадочности людей, о том, какие они на самом деле. Насчет фрау Дзурис он не ошибся. Она готовилась ко сну и, испугавшись стука в дверь, схватилась за халат. И насчет фотографии он оказался прав.

— Да, видите, похож на немца, — сказала фрау Дзурис. — Он самый. Вы его знаете? Он друг?

Но в тусклом свете дверного проема его глаза, не отрываясь, смотрели не на фотографию, а на ее халат, где слева над грудью вместо броши было пустое место.

На следующий день ничего не помнила Лиз. Она собиралась ехать в Потсдам с одной из групп Рона, которая поредела: многие не явились, болея с похмелья, и, казалось, удивилась, что он вообще упомянул Джо.

— А зачем тебе с ним встречаться?

— У него есть информация для меня.

— Ага. И какая?

— О пропавших без вести.

— Ты не хочешь сказать мне, в чем дело?

— А ты не хочешь сказать мне, где он?

Она пожала плечами и уступила:

— Вообще-то у меня с ним свидание. В Потсдаме.

— Почему в Потсдаме?

— Он найдет мне там камеру.

Джейк показал на фотоаппарат с особо быстрым затвором, который был у нее с собой.

— И этот он тоже достал?

— А тебе-то что? — Она улыбнулась, подняв руки ладонями вверх. — Он щедрый парень.

Джейк усмехнулся:

— Ага, раздаривает реквизированные камеры. Он хоть сказал, где их достает?

— Спроси сам. Так ты едешь или нет? — Она показала на автомобиль Рона, старый «мерседес». На заднем сиденье в ожидании отъезда, развалившись, дремали два репортера.

— Вас слишком много. Я следом поеду.

— Лучше держись меня. Помнишь, что случилось в прошлый раз, когда мы там были?

В общем, закончилось все тем, что она поехала с ним. Они следовали за машиной Рона, пока не доехали до Авюс. Там они ее потеряли после того, как Рон, выехав на трассу, на большой скорости помчался по ней, обгоняя поток машин, направляющихся из Берлина. Движение удивило Джейка. Ярким солнечным днем, казалось, все ехали в Потсдам — грузовики, джипы и такие же, как у Рона, легковушки, выведенные из гаражей новыми владельцами. Сзади еле тащился старый черный «хорх», набитый русскими. Но остальные то и дело вырывались вперед на открытое шоссе, вспоминая довоенные навыки вождения, и мчались, оставляя позади деревья Грюневальда.

Когда они добрались до города, ему сразу бросилось в глаза разрушенное бомбами здание, которое он не заметил в прошлый раз. Штадтшлосс, руины без крыши. Ему досталось больше всех. Уцелела только часть длинной колоннады, обращенная к рыночной площади. Церковь Николайкирхе напротив потеряла купол. Четыре боковые башни теперь еще больше напоминали причудливые минареты. И только городская ратуша в стиле Палладио,[68] кажется, сохранилась. На вершине ее круглой крыши торчал Атлант, держа на своих плечах позолоченный глобус мира. Глупая гримаса судьбы — английские бомбы пощадили китч.