Хороший отец

Теперь, в кухне нашего коннектикутского дома, Фрэн подошла и поцеловала меня в губы. Руки, испачканные в муке, она держала на отлете, как я, когда несколько часов назад работал в клинике Колумбийского университета.

– Алекс опять подрался, – сказала она.

– Не подрался, – поправил Алекс. – Драка – это когда кого-то бьешь, и он бьет в ответ. Это была скорее куча-мала.

– Мистер Умник на три дня отстранен от занятий, – сообщила она мне.

– Я намерен рассвирепеть, – сказал я Алексу, – как только напьюсь. – И достал из холодильника пиво.

Фрэн опять занялась пиццей.

– Мы решили сегодня делать с грибами и пепперони.

– Мне-то что, – заметил я.

Фрэн, словно некстати, произнесла:

– Да, рейс семь пятнадцать на Таксон.

Таксон? Я только теперь заметил голубой огонек.

– Да, машина нужна.

Я хотел заговорить, но Фрэн подняла палец:

– Прекрасно. Сообщите мне по е-мейлу? Благодарю.

Огонек погас, палец опустился.

– Чем могу помочь? – спросил я.

– Сядь за стол. И через десять минут вынешь – я все еще боюсь этой духовки.

Телевизор в углу показывал «Смертельный риск». Это тоже был наш домашний ритуал – смотреть игровые шоу. Фрэн считала, что детям полезно тянуться за участниками телеконкурсов. Я никогда не понимал, в чем тут польза, но каждый вечер после семи в нашем доме разражалась какофония бездоказательных споров.

– Джеймс Гарфилд! – сказал Вэлли.

– Мэдисон, – поправила Фрэн.

– Это вопрос, – сказал Вэлли.

– Кто такой Джеймс Гарфилд? – спросил Вэлли.

– Мэдисон, – поправила Фрэн.

– Кто такой Джеймс Мэдисон?

Я привык к ежевечерним перепалкам и даже ждал их. Семья определяется обыденными делами. Когда подхватить, где высадить. Футбол и дискуссионный клуб, визит к врачу и вылазка за город. Каждый вечер надо поесть и прибраться. Проверить, сделаны ли домашние задания. Твоя очередь выключать свет и запирать дверь. По четвергам оставляем машины на дорожке, по пятницам загоняем внутрь. За несколько лет даже размолвки становятся одинаковыми, словно раз за разом проживаешь один и тот же день. Это и успокаивает, и сводит с ума. Фрэн, как виртуальный секретарь, питала воинственное пристрастие к порядку. Мы были для нее не только семьей, но и вверенным подразделением. Она посылала нам сообщения почти ежечасно – корректировала расписание на ходу. Дантист перенес прием. Игровой клуб заменили на каток. В армии и то меньше порядка. У Алленов было заведено дважды в неделю сверять часы, как у спецназовцев при подготовке к взрыву моста. Поднимавшееся во мне временами раздражение смирялось любовью. Пережив неудачный брак, начинаешь понимать себя глубже и без сантиментов. Сходит флер стыда за свои слабости, особенности, и ты свободно выбираешь человека, который идеально подходит тебе настоящему, а не идеальному образу, созданному в собственной голове.

Это и привело меня к Фрэн после восьми лет брака с Эллен Шапиро. Хотя я долго считал себя непосредственным и открытым человеком, после того как наш брак распался, понял, что на самом деле являюсь сторонником упорядоченности и рутины. Я не переносил оплошности и забывчивости. Наивная безалаберность хиппи, привлекавшая к Эллен с первого взгляда, скоро начинала бесить. А Эллен угнетали и наводили скуку те самые качества, которые делали меня хорошим врачом: скрупулезность, перестраховка, усидчивость в работе. Дело было не столько в моих или ее поступках, сколько в нас самих. И разочарование, которое мы обращали друг на друга, было досадой на себя за неудачный выбор. Это было поучительно. И хотя наш брак породил Дэнни, союз был из тех, которым лучше распасться, пока не случилось худшее.

Я достал из буфета стакан и перелил в него остатки пива. Голова была занята пациенткой, из-за которой я сегодня задержался в клинике, – Элис Краммер. Она обратилась ко мне две недели назад с жалобой на боли в ногах. «Как огнем жжет», – сказала она. Боли появились за два месяца до того. Несколько недель назад начался кашель. Поначалу сухой, потом с кровью в мокроте. Раньше она бегала марафон, а теперь ее утомляла даже короткая прогулка.

До меня она обращалась к другим врачам. Ходила к терапевту, неврологу и пульмонологу. Но окончательный диагноз поставить не удалось. Несмотря на все наши усилия, слабость и одышка у нее сохранялись.

Если не считать кашля, она казалась здоровой. В легких чисто. Умеренная слабость мышц правого бедра, но суставы, кожа и мускулатура в норме. Симптомы предполагали нарушения в нервной и дыхательной системе. Это необычно. Не синдром ли Шегрена? При этом заболевании иммунная система атакует собственные железы, производящие жидкость. Однако пациенты с синдромом Шегрена обычно жалуются на боль в глазах и сухость во рту, а у нее этого не было.