Хороший сын, или Происхождение видов

Этого было достаточно, чтобы сразу узнать этот голос, который я узнал бы среди сотни других — голос Хэчжина. Я немного поколебался. Дать ему знать, что заметил его? Тогда он меня обязательно спросит, куда я иду в такое позднее время. Если я отвечу, что вышел на пробежку, то он расскажет маме. Для нее это будет новым поводом сердиться на меня за то, что я убежал через крышу.

— Нет, все нормально, — слова донеслись метрах в десяти от меня, и из тумана выскочила темная тень. Я больше не колебался и быстро спрятался за фонарь. Между фонарным столбом и ограждением вдоль реки было пространство, где мог поместиться взрослый человек. Подходящее место для того, чтобы спрятаться — фонарь нависал над дорогой, поэтому за столбом было темно, к тому же стоял туман, поднимающийся от реки.

— Да, завтра к двум я приеду в район Санамдон.

Стоя лицом к реке, я услышал у себя за спиной голос Хэчжина. Вдруг мне захотелось писать. Если собаку поднять лапу заставляют столбы, то мужчину расстегнуть ширинку — протекающая рядом река. Пока я смотрел на журчащее течение, которое стремительно неслось к плотине, я, естественно, захотел писать, что я и сделал. Хэчжин остановился. Вряд ли он мог меня увидеть — вокруг было темно, я стоял к нему спиной с капюшоном на голове, моя голова была опущена. Меня беспокоило только одно — слова «Частный урок» на спине.

Человек отличается от животного тем, что может посмотреть на себя со стороны. Все мои нервы были сконцентрированы на точке за спиной, и одновременно я видел себя. Я совсем себе не понравился — стою в темноте у столба с напряженно опущенной головой, писаю в реку и боюсь, что меня узнает Хэчжин. Я не преступник, за мной никто не гонится, я не сбежал посреди ночи с чужими деньгами. Почему я так жалко себя веду? Я выдавил несколько капель мочи, по-прежнему ощущая полный мочевой пузырь. Я был так сильно раздражен, что мне даже захотелось громко крикнуть и прогнать Хэчжина. Проваливай поскорее…

И он ушел. Когда звук его шагов совсем удалился, я тоже пошел. Что было бы, если б в тот день я окликнул Хэчжина? Перестала бы мама следить за мной? Я опять вернулся к исходной точке. Чего именно боялась мама? Нет, будет точнее спросить «почему она боялась?».

На следующей странице был уже не октябрь, а записи от августа. Значит, она пропустила два месяца.

30 августа. Вторник.

Хэчжин и Ючжин вернулись с острова Имчжадо. Вернулись почти к полуночи. И на день раньше запланированного. Ючжин был в куртке из гортэкса, хотя после затяжных дождей стояла страшная жара. В этой куртке можно было задохнуться. Он ужасно вспотел. На руке были царапины, а на лбу под потными волосами виднелся синяк.

Не может быть. Он опять перестал принимать лекарство? Не может быть… Надеюсь, у него не было припадка.

Это «не может быть» она осторожно использовала на случай, если оказалась бы не права. В тот день, когда мы вошли в квартиру, мама сразу уставилась на мой лоб, и я понял, что мама все поняла. Спросив «почему у тебя на лбу синяк», она просто хотела во всем убедиться. Но я не хотел ничего подтверждать.

— Когда я садился в лодку, ударился о косяк.

Мама без всякого выражения посмотрела на меня и задала второй вопрос:

— Почему ты в такую жару в куртке?

Я посмотрел на ветровку и сам задал себе этот же вопрос. Мне ответил Реалист. Чтобы прикрыть синяки и царапины на локтях, которые ты заработал во время припадка.

— Это подарок Хэчжина. Ты же сама учила, что, получив подарок, из приличия надо сразу его надеть.

Хэчжин, сидя на диване, снимал носки и всем своим видом говорил — Сейчас я очень занят, поэтому мне не до ваших разговоров. Наверно, ему было совсем неудобно от моего вранья. Тем более, из-за моей лжи его вещь в память о первой работе над фильмом превратилась в подарок мне. Наверно, ему было не по себе от ледяной атмосферы в доме, хотя мама пыталась скрыть ее, задавая обычные вопросы.