Хорошо быть тихоней

Я почти явственно видел: вот сделали фото — и актриса или модель идет со своим другом на «легкий обед». Вот друг расспрашивает, хорошо ли прошел у нее день, а она отвечает, что так себе; но если у нее это первое фото для журнальной обложки, она в полном экстазе, потому как начинает восхождение к славе. Вот журнал выставлен во всех киосках, и на него смотрит множество анонимных глаз, и кое-кто считает, что сделан очень важный шаг. Потом какая-нибудь девушка вроде Мэри-Элизабет начинает страшно злиться на эту актрису или модель и на всех прочих, которые снимаются в платьях с большим вырезом, а какой-нибудь фотограф вроде Крейга смотрит исключительно на качество съемки. Дальше — найдутся мужчины, которые купят этот журнал, чтобы перед ним мастурбировать. И я задался вопросом: а что думают на сей счет эта актриса и ее друг, если, конечно, им не все равно? И тут я сказал себе, что с этими размышлениями пора завязывать, потому что моей сестре от них пользы нет.

И я мысленно переключился на сестру.

Вспомнил, как они с подружками накрасили мне ногти и вышли сухими из воды, потому что моего брата там не было. И как она давала мне своих кукол, чтобы я разыгрывал пьески, и разрешала смотреть по ТВ любые передачи. И как она стала превращаться в «юную леди» и запрещала нам себя разглядывать, потому что считала себя толстухой. А на самом деле никакой толстухой не была. На самом деле она была очень симпатичная. И как у нее изменилось лицо, когда она поняла, что мальчики считают ее симпатичной. И как у нее изменилось лицо, когда ей впервые понравился не супермен с плаката на стене, а обычный парень. И какое у нее стало лицо, когда она поняла, что в него влюбилась. А потом я стал гадать, какое у нее будет лицо, когда она сейчас появится из дверей.

Между прочим, это сестра мне рассказала, откуда берутся дети. И она же надо мной посмеялась, когда я вслед за тем спросил, куда они потом деваются.

От этих мыслей у меня потекли слезы. Но показать этого я не мог, потому что меня, чего доброго, не пустили бы за руль, а то еще и родителям позвонить могли. А это был бы просто финиш, потому что сестра на меня положилась, и это был первый раз в жизни, когда хоть кто-то на меня положился в каком-нибудь деле. Когда до меня дошло, что я заплакал впервые с того дня, когда пообещал тете Хелен больше не плакать, разве что по очень серьезному поводу, мне пришлось выйти на улицу, потому что скрывать слезы уже не было никакой возможности.

Наверно, я долго просидел в машине, потому что сестра нашла меня именно там. Я курил одну за другой и никак не мог успокоиться. Сестра постучала в окно, и я опустил стекло. Она поглядела на меня с каким-то любопытством. Потом любопытство сменилось злостью.

— Чарли, ты что, куришь?

Она была вне себя. Не могу передать, как она взбесилась.

— Глазам своим не верю: ты куришь!

Слезы у меня тут же высохли. И я захохотал.

Потому что она, выйдя из тех дверей, не нашла ничего лучше, как устроить мне выволочку за курение. Тут она и вовсе пошла вразнос. А я-то знаю, какое у нее лицо, когда она просто злится и не более того. Значит, скоро придет в себя.

— Я про тебя маме с папой скажу, понятно?

— Врешь, не скажешь.

Давно я так не смеялся.

Когда моя сестра чуток пораскинула мозгами, до нее, наверно, дошло, откуда у меня такая уверенность. Она как будто вдруг вспомнила, где мы находимся, что с ней тут сделали и какой бредовой на этом фоне выглядит ее угроза. Тут она и сама засмеялась.

Но ей от этого стало плохо, и мне пришлось выйти из машины, чтобы уложить ее на заднее сиденье. Я заранее приготовил для нее одеяло и подушку, потому как мы с ней решили, что перед возвращением домой ей нужно будет немного поспать. Уже засыпая, она сказала:

— Ладно, если будешь курить, хотя бы окно приоткрой.

От этого меня снова разобрал хохот.

— Чарли курит. Обалдеть.

Тут я вообще покатился со смеху и сказал:

— Я тебя люблю.

И моя сестра ответила:

— Я тебя тоже. Кончай ржать.

Мало-помалу мой хохот пошел на убыль, а потом и вовсе утих. Я оглянулся и вижу: сестра спит. Завел я движок и включил обогреватель, чтобы ей было потеплее. И только тогда взялся читать книгу, которую принес мне Билл. Называется «Уолден, или Жизнь в лесу», автор — Генри Дэвид Торо. Любимая книга девушки моего брата — мне не терпелось прочесть.

Когда стемнело, я заложил книгу антиникотиновой брошюркой и двинулся в обратный путь. Тормознул, не доезжая пары кварталов, разбудил сестру, спрятал одеяло и подушку в багажник. Свернули мы на подъездную дорожку. Выбрались из машины. Вошли в дом. И услышали с верхней площадки родительские голоса:

— Где вас целый день носило?

— В самом деле. Ужинать пора.

Сестра посмотрела на меня. Я на нее. Она пожала плечами. Короче, стал я что-то лихорадочно плести: мол, в кино ходили… потом сестра учила меня ездить по трассе… потом в «Макдональдс» зашли…

— В «Макдональдс»? Когда это?!

— Мама старалась, ребрышки готовила, разве вы не знали?

Папа читал газету. Пока я нес эту околесицу, сестра подошла к нему и чмокнула в щеку. Он даже не оторвался от газеты.