Хоровод нищих

- Тогда вызовите десяток полицейских и сообщите в сыскную полицию. Он же опасный преступник: социализировал завод и подвел нас к черте, за которой крах. Его следует расстрелять! Слышите? Расстрелять за государственную измену!

Сувисумпело стукнул по углу стола кулаком и повредил сустав пальца. Тенавайнен схватил трубку телефона, но в этот момент в дверь постучали, и на пороге появилось привлекательнейшее женское существо.

- Могу я встретиться с исполнительным директором? - спросила женщина с солнечной улыбкой.

- Это я, - тихо и смиренно ответил Сувисумпело. - Что вы желаете? Мыла?

- Вовсе нет. Его я получила уже предостаточно.

- Ну так что же еще вы хотите? Женщина подошла вплотную к мужчине.

- Меня зовут Агда Нуппулинна. Я пришла переговорить о той зарубежной поездке, которую ваш завод оплачивает мне. Я могу выехать в следующую среду. Сначала я думаю посетить Париж, а затем…

- Побывать в аду? Не так ли? Кто вы на самом деле? Мы не туристическое бюро.

- Знаю. Но вам следует сообщить в туристическое бюро, когда они смогут выслать вам счет.

- Какой, к черту, счет? Послушайте, женщина, вы вымогательница, коммивояжер или мачеха черта? Я не знаю вас!

Женщина нисколько не испугалась. Она по профессии была актрисой и научилась за свою жизнь выслушивать главным образом сильные выражения как до, так и после спектакля.

- Я примадонна театра. Жаль, что директор меня не знает. Несколько дней тому назад я встречалась с начальником рекламы вашего завода, писателем Суомалайненом, и он сказал, что мыловаренный завод в любое время может оплатить мою поездку за границу…

- Я задыхаюсь… Помогите!..

Женщина в ужасе выбежала из комнаты и уронила на пол искусственные веки. Директора Сувисумпело поразил сердечный приступ, он свалился со стула словно безжиз-ненная туша. Тенавайнен наконец-то спокойно смог взять в руки телефонную трубку. К счастью, он успел изучить список врачей и сразу набрал номер. Телефонная станция по ошибке соединила его с театром, и директор Туннюрлампи пообещал немедля приехать для встречи с Сувисумпело.

- Привезу вам контрамарки на спектакль, - пообещал он.

- Пришлите лучше скорую помощь, - мрачно отреагировал Тенавайнен. - Спектакль окончен.

В парке Монрепо царила окрашенная в золото жара летнего дня. Широкая панорама пейзажа была покрыта плодотворным теплым маревом и спокойствием. Распускающий усы зрелости июль готовился к встрече с августом. На небольшой поляне перед благодарными слушателями пел пятилетний цыганенок:

Ой, если б смог когда-нибудь
Грусть забыть навеки…

Пожилая женщина обрыдалась и дала мальчонке десять пенни и заказала песню повеселее, пообещав дать еще. Мальчишка сменил слова, но сохранил прежнюю мелодию:

Ояласка, ты темноволосая девчонка…

Женщина отошла в сторону и больше не дала ни пенни выдающемуся тенору ростом с аршин. Слова своего она не сдержала, но и угрызений совести не почувствовала.

Йере спал непробудным сном на садовой скамейке. Пляска жизни последних дней оказалась весьма изменчивой, как дневной заработок нищего, - она и кормила, и утомляла. Монрепо заслужил свое название: он предоставил писателю желанный отдых. Люди, проходившие мимо, бросали на спящего сочувствующие взгляды. Кто-то поднял его шляпу, положил на скамью и, усмехнувшись, продолжил путь. Но когда день уже стал склоняться к вечеру и люди кончили работу, две трети садовой скамейки пришлось передать в общественное пользование. Случайный бродяга, рваный зад брюк которого аплодировал сам себе, толкнул Йере в бок и дружески произнес:

- Эй, сосед! Собери-ка свои кости в кучу, дай и мне возможность прислонить свои телеса к сосне. Ну, подвинься, милый, или мне помочь тебе?

Йере испуганно вскочил, боязливо осмотрелся и потер глаза. Бродяга сел, прикурил бычок сигары и с довольным видом произнес:

- Я пристроился, сказал Аанкку-Кустаа, когда выпал из поезда! Присядь, камрат, и рассказывай по порядку, что с тобой произошло!

- Я спешу, - пробормотал еще окончательно не проснувшийся Йере. - Который час?

- До вечернего освещения еще далеко.

- Я спрашиваю о времени.

- И я о том же.

Бродяга предложил Йере окурок сигары:

- Не желаешь ли горяченького?

- Слишком крепка.

- Да бери же.

- Не хочу.

- Не стану навязываться. У тебя хороший костюм. Твой?

- Конечно.

- У меня тоже. Без работы?

- Без… Или что-то в этом роде…

- Пропил свое место, а?

Йере вздрогнул, но промолчал.

- Вино страшная штука, - заметил сосед, - всего перекручивает: чувствуешь себя молодым, а выглядишь многое пережившим. В вине заключена вся гадость в текучем состоянии. Оно убивает человека быстрее пули, но пули-то ведь не пьют. Не обижайся. Я ведь тоже не совсем трезв.

- Я и не обижаюсь.

- Ну тогда ты, как брат во Христе, - усмехнулся бродяга, натянул на глаза козырек фуражки, принял удобное положение для отдыха и, зевнув, продолжил: - Хорошо отдыхать здесь.