Хосе Марти. Хроника жизни повстанца

— Ваши фискалы бездарны, полковник. Даже после того, как вы подарили мешок золота какому-то революционеру, у вас нет прямых улик против Марти и Агилеры!

— Но, ваше превосходительство, они не отрицают, что хотят отделения острова от королевства…

Бланко резко повернулся к шефу полиции.

— Вы забываете о том, что их нельзя расстрелять, как простых мачетеро. Имена этих людей, особенно Марти, знает Америка, о них пишут в европейской прессе. Еще пять месяцев назад я предупреждал вас о том, что Марти особенно опасен. Ваше счастье, что он не ускользнул. Предложите ему выступить в газетах с заявлением о лояльности. Это очень важно для нас. Думаю, он согласится. Он очень умный человек, к тому же беден, и у него красивая жена-аристократка. Обещайте ему свободу и деньги. Если нет — ссылка в Испанию под особый надзор.

25 сентября 1879 года почтовый фрегат «Альфонсо XII» медленно отошел от гаванского причала Кабальериа. Марти махал платком маленькой кучке людей, которым разрешили проводить его: родителям, сестрам и Кармен, которая держала на руках одиннадцатимесячного сына. Он махал, пока фигурки на причале были видны, а потом, не дожидаясь, пока Гавана исчезнет совсем, ушел в каюту.

Быть может, он постоял бы на корме дольше, но он не знал, что покидает Гавану навсегда.

Глава V НА ЧУЖИХ БЕРЕГАХ

ПОБЕДА НАД ПЫТКОЙ

Уже третий раз Марти плыл дорогой Колумба, и снова она была для него грустной дорогой.

Серо-свинцовая Атлантика угрюмо вздымалась вокруг «Альфонсо XII», и корабль, вздрагивая от киля до клотиков, ронял клочья дыма в пенную борозду за круглой кормой. Пассажиры предпочитали отсиживаться в каютах, и никто не мешал Марти подставлять лицо мокрому соленому ветру, стоя между канатных бухт у бугшприта.

Мысли мелькали беспорядочной чередой.

Опять ссылка, опять одиночество. Пепито, наверное, сейчас гуляет с Кармен. Мама плачет, отец курит. Агилера и Гомес — что с ними? Генерал Бланко требовал лояльности. Сначала они берут Кубу за горло, а потом требуют радостных гимнов. Нет, достоинство и человека и народа упруго, ущемите его — и почувствуете силу противодействия. Десять лет войны позади. Если верить испанским попам, конца кровопролития пожелал сам святой Яков Компостельский, покровитель королевства. Что же, благочестивые проповедники могут провозглашать что угодно. Чем больше провозглашений, тем больше пожертвований. А кровь льется снова, ее не остановить суесловием и молебнами.

Агустино Сендеги не успел сделать кольцо из звена каторжной цепи. А обручальное стало велико, сустав еле удерживает его. Кармен не хочет ничего понимать. Новый завод отца ей дороже, чем свободная Куба. Он, Марти, думал, что сможет примирить любовь и долг, но пока что — нет, это ему не удается…

— Добрый вечер, дорогой доктор, я думал найти вас в салоне…

Марти резко обернулся. Высокий человек с обветренным лицом стоял перед ним, заложив руки за спину. Марти узнал его. Полковник побежденной республики Рамон Роа, один из тех, кто подписал Санхонский пакт, плыл в Испанию, чтобы попытаться заставить правительство выполнять обещания.

Когда на бортах и мачтах «Альфонсо XII» зажглись ночные сигнальные огни, разговор двух кубинцев еще не был кончен.

— Вы правы, полковник, мир — великое благо, но мир в Санхоне — позор! Куба больна не от войны, а от рабского порабощения. Наша страна созрела для независимости, и реформы Санхона — лишь причиняющие боль перевязки на ране, которая ждет смелой руки хирурга…

— Послушайте, Марти, Куба устала. Никто не хочет воевать…

— Куба устала, это так. Но жаль, что сюда, в океан, не доносятся выстрелы из Орьенте — лучший ответ на слова о нежелании сражаться. Разве мишура внешних свобод может обмануть народ? Разве не остались в земле Кубы корни чуть отступившего зла?

— Не будем спорить, дорогой Марти, — вдруг неожиданно мягко сказал Роа. — Мы оба рождены на Кубе…

«Альфонсо XII» рассекал тьму слабо освещенной стрелой бугшприта. Звуки неспокойного ночного моря сливались в глухой ропот.

Роа, высокий и грустный, ушел в каюту, и на сердце у Марти стало еще тяжелее. Вот и еще один солдат устал, сдался, стал вымаливать милости. А ведь это его песню запевали мамби:

Когда над траншеей черной
На грозном ветру — знамя Кубы…

Губернатору Сантандера, куда 11 октября 1879 года прибыл корабль из Гаваны, было в высшей степени наплевать на ссыльных вообще. Он осуществлял «строгий надзор» прежде всего за контрабандой рома и сигар. Сказывалась личная заинтересованность.

Марти понял это и не замедлил уехать в Мадрид.

Он помнил бурный водоворот республиканского Мадрида, красоту его революционного духа и энтузиазм. Теперь ему казалось, что время остановилось и для города на берегах Мансанареса нет ничего важнее свадьбы Альфонсо XII Бурбона с австрийской и венгерской принцессой Марией Кристиной.